– Ха! Хвостом крутишь, гад?! Как-то так! Если ты думаешь, что разойдемся, то спешу тебя огорчить – не будет этого! Я тебя жалеть не стану.
– Утром ты был готов отдать жизнь за меня.
– Утром я считал, что ты не такая конченая сволочь! Предатель!
– Предатель?! – вскрикнул Вершинин и залился смехом, почесывая свои мокрые от пота волосы. – Я предатель – с чего бы это, объясни?! Не видишь ты истины, а она и младенцу понятна, – Вершинин улыбался, закрываясь от Витька надвигающимися тенями. – Я могу открыть тебе глаза на все происходящее… Я не злой… и не жадный, каким ты меня рисуешь. Хочешь?! – ответа не последовало. – Ась?! Молчание – знак согласия! Да каждый хочет знать реальное положение вещей. Я поведаю тебе истину… даже за то, что ты сейчас хорошенько меня приложил. Ты называешь меня сволочью, предателем. А посмотри-ка на себя в зеркало! Я уверен: ты найдешь там самого настоящего подкаблучника и слизняка слабохарактерного – предателя, одним словом!
– С чего это я вдруг стал предателем?! Ты не попутал?! Не переводи стрелки, Вершинин – не поможет!
– Сначала выслушай меня, бесстыдник! – прервал его Леха. – В гробу я вас всех видел, ты понял?! Для начала я скажу, что ты меня прекрасно знаешь, за много лет выучил меня…
– Выучил-выучил. И знаю отлично, что две части тела тебе надо бы отчекрыжить так, чтоб потом ни один хирург не пришил – это твой язык и еще кое-что… расстегни джинсы и узнаешь!
Вершинин подкол проигнорировал:
– Может быть, я частично и виноват перед тобой… возможно… Но это все было делом принципа. Я заявляю тебе без притворства – она мне не нужна более, – он говорил про Кудрявцеву. – Забудем. Тупо забудем все это недоразумение и разойдемся… как цивилизованные люди, Витя. Ну пошалил я… не получилось, не вышло, не срослось – она твоя теперь… без претензий. Я в ней ошибся: думал, что она хорошая, нежная, сладкая – та, которую ты описывал мне. А на самом деле – тьфу! – Вершинин не стеснялся говорить, зная, что за такое его могли придушить за милую душу. Позже он хотел обосновать свои слова. – Твоя она, короче – забирай. А я беру самоотвод! Не нужна она мне…
– Ага, поматросил и бросил, да?! Ты даже не смел прикасаться к ней! Она не предмет торговли! Да за такое тебе смерти мало будет! До чего извратили тебя, Леха. Ты в конец оборзел! Принцип-то в другом – ты осквернил и чуть не убил мою девушку… мою! А еще ты друга предал…
– О тебе, знаешь, то же самое хочется сказать. Взаимно это, не правда ли? Больно, Витя, за другое. Не надо было ради нее нашей крепкой дружбой жертвовать. Юлька – девка не тупая, продуманная, дорогая, высокого полета птица… и явно не твоего уровня баба. Она кинет тебя, как только ей надоест тебе перевоспитывать. Построгает она доску твою рубанком женской логики да выбросит тебя на помойку. И тогда ты вспомнишь, что твой друг, которого нынче у тебя нема, был когда-то прав насчет нее… а ты его побил!
– Ой, Вершинин, не строй из себя эксперта по женщинам! Трахаться с ними, а потом заявлять, что ты все о них знаешь, как-то необоснованно, не находишь?!
– Да-да, Витек, именно так и происходит! Мало ты в этом понимаешь: тебе же по фигу, где, когда и с кем – просто жах и все! Я не такой черствый, как ты. Это факт. Друг – тем более лучший – дороже девки… и не одной! Так что ты меня предал, пойдя на поводу у Кудрявцевой. Позорище!
– Кто бы говорил! Да такой друг мне на хуй не сдался!
– Ну и лох ты после этого! Что же ты здесь сидишь тогда?! Поторопись, а то темнеет – тебя же Юлька искать будет! Беги-беги, а то опоздаешь – сцену устроит! Цветы купить не забудь – я даже одолжу тебе денег, не побрезгую. Вечно у тебя их нет, – развязно говорил отдохнувший Вершинин.
– Снова нарываешься?! – громче спросил Ретинский, набравший сил, судя по голосу.
– Ты так и не вкурил всей сути!
– Ничего мне объяснять не надо! – отмахнулся Ретинский. – Избалованный ты, чувствуешь собственную безнаказанность. Мне бы хотелось услышать признание от тебя лично.
Леха чувствовал, что после того, как он ответит, драка продолжится с новой силой, ибо Ретинский столько всего наслушался от него, что желание сравнять Леху с землей у него чудовищно возросло. Если же Вершинин сошлется на натуру ловеласа и соблазнителя, который без секса прожить не может и которому было жизненно необходимо затащить в постель непреступную Юльку Кудрявцеву (предел всех его мечтаний и устремлений), то Ретинский точно за себя отвечать не будет, уяснив окончательно, что его бывший друг – моральный урод. Витя всегда ненароком замечал, что его кореш неровно дышит к красавице Кудрявцевой и подбивает под нее колья. Так бы сделал любой нормальный гетеросексуал. Симпатия Вершинина к девушке странным образом усилилась, когда Витек стал с ней встречаться.