Казалось, что от ярости воздух звенит. Пацаны не спускали глаз друг с друга. И у того, и у другого силы и желание были на исходе. Они настолько устали, столько нанесли друг другу увечий, что каждая минута подбрасывала им то нестерпимые боли, то галлюцинации, то туман, который застилал все вокруг. Неясно было до самого конца, кто сломается первым. На грани были оба. Но никто не сдавался – либо сейчас, либо никогда. Понеслась!
Вершинин раскрыл рот от бессилия. Боль покрывала все его тело, ноги дрожали, в глазах, под которыми зрели огромные фонари, все искрилось и качалось, его трясло как на морозе, кровь из множества ран не хотела сворачиваться, суставы и мышцы ломило. Все подобное было и у Вити. Но нужно было выходить и бороться, несмотря ни на что, как и было обещано…
Алексей внезапно засмеялся, погрузив противника в недоумение:
– Ха-ха-ха! Я понял! Да-да! – ржал без устали Вершинин.
– Что это ты там понял?! Неужто дошло до тебя, пустоголового, что ты сделал?!
Алексей стоял в луже собственной крови, но продолжал усмехаться. Вид у него был такой довольный, что язык не повернется сказать, что этот человек остановился в паре шагов от смерти.
– Завидно тебе, братан! Ох, завидно, – тянул Алеша, – что твоя девчушка быстрее под меня легла. До чертиков завидно!
Этот выпад точно переполнил чашу терпения Ретинского.
– Иди сюда, падаль! – не выдержал он. – Это уже ни в какие ворота…
– Да с удовольствием, – шепнул Вершинин и вышел в зал, придерживаясь за стену.
Решающий удар Ретинского был стремителен: когда Витек летел через весь зал навстречу своему противнику, его удивил тот факт, что к нему вышел совершенно спокойный и уравновешенный человек, не предпринимавший никаких оборонительных приемов, даже не выставивший вперед кулаки. Витек вначале хотел зарядить тому локтем по груди, но позже решил поддаться спонтанности, орудуя и кулаком размером с ведро, и тяжелым ломом, который он выудил из-под кровати.
Вершинин же бесстрашно вышел на линию огня, внушив Ретинскому мысль о том, что мажор, гуляка и альфонс все понял, раскаивается и, не выбрасывая белого флага, решает принять потенциальный нокаут именно так. Алексей будто в замедленной съемке видел, как к нему летит Витя – вот в такие моменты внезапно задаешься вопросом, что же делать: обороняться при условии, что сил нет, или умереть? К тому же смерти Вершинина по итогам этого дня требовало все вокруг. Но если и это не выгорит, то хотя бы отключиться и спокойно пропустить развязку, забыться и отлежаться, находясь в мнимой, но все же безопасности. Решать нужно быстро…
Ретинский подскочил к Лехе, а тот возьми и прыгни под ноги своему сопернику, который совершенно не успевает среагировать и понять, что задумал Алексей. Увернувшись от смертоносного хука, Вершинин схватил рогоносца за коленки и дернул со всей силы на себя. Ретинский шлепнулся об пол. И снова Вершинин на коне!
Как и с Трофимом ранее, он без передышки принялся бить Ретинского кулаками по лицу, груди и животу, не замечая ни того, как соперник брыкался и орал, ни боли, которая вновь захлестнула его. Кулаки у Лехи за это время истерлись в кровь и болели. Тогда Вершинин придумал другую штуку: он схватил что-то бормотавшего и блевавшего кровью и зубами Витю за голову (на его роже не осталось живого места) и со всей силы стучал его затылком об пол. Когда Витя почти прекратил сопротивление, Леха приложил немало усилий, чтобы перевернуть его на живот и, оставаясь у того на спине, продолжил разбивать его голову, старательно продалбливая дырку к соседям снизу. Вершинин делал это по инерции, вкладывая в замахи последние силы. Именно так его, будто психованного, захватили злость, азарт, удовольствие от проигрыша противника, который посмел вломиться к Лехе, сломать его планы, оскорбить его, предать, засомневаться в нем. Вершинин продолжал братоубийство, пока хватало сил и дыхалки, пока у самого от напряжения мышцы не свело, пока голова кругом не пошла.
Когда запал внезапно покинул Вершинина, он отпустил голову друга, отстранившись от него. Он взглянул на свои дрожащие руки, а потом перевел взгляд на тело, лежащее вниз лицом в луже крови. Неужели он умудрился за час лишить жизни двух человек?
Спустя мгновение Леха чуть не упал в обморок, ибо на его глазах Витя будто воскрес, затрясся, захрипел и, отталкиваясь от пола ослабевшими руками, стал подниматься, как ни в чем не бывало. А ведь Леха был уверен, что после таких ударов череп Ретинского давно должен был расколоться. Вершинин хотел было усмирить Виктора, но у того еще и силенок хватило оказать сопротивление начавшему слишком рано праздновать победу Вершинину (праздновать – это громко сказано).