Взяв волю в кулак, Вершинин стал выжимать из себя последнее, протягивая руку к осколкам и пытаясь неслышно к ним пододвинуться. С каждой секундой он рисковал потерять сознание от боли, которая взяла его в кулак и сжимала изо всех сил. Однако каждое слово Ретинского побуждало Вершинина сделать все, чтобы заткнуть тому рот: ненависть подпитывала Лешу. С трудом добравшись до осколка бутылки, Вершинин схватил заветное острое горлышко, крепко сжал его в руке, тяжело перевернулся на живот и медленно пополз в сторону ванной, где продолжал о чем-то распинаться Ретинский. Леша не мог допустить, что его победили, что с ним сейчас покончат, и это провернет Витя Ретинский, которому Леха никогда в жизни не приписывал такой роли.
Вершинин полз к ванной, оставляя за собой кровавый след, волоча за собой ноги, цепляясь ладонями за невидимые выступы на полу, как альпинист, карабкавшийся по отвесной скале. Он стремился во что бы то ни стало уничтожить Ретинского или умереть. Алексей закидывал голову как можно выше, чтобы видеть своего соперника. Под конец он сбавил скорость своих и без этого черепашьих ползков, почти прекратил дышать, накапливая силы для последнего удара. Вершинин вел про себя обратный отчет времени, когда можно будет вскочить и кинуться на Витю – шансов на успех практически не было, как и не было уверенности, что трясущиеся и ослабевшие руки и подкашивающиеся ноги удержат Леху, помогут ему. Однажды тело уже предало его.
И вот настал момент истины. Измотанный борьбой, окровавленный и поломанный Вершинин в последний раз взглянул с пола на профиль своего братана черным, словно туча, взглядом, напряг каждую мышцу своего тела, которое после планируемого рывка могло просто-напросто развалиться на мелкие кусочки.
Собравшись, Вершинин ринулся в бой! Все произошло в одно мгновение. Ретинский не ожидал, что Вершинин будет способен сняться с поставленного Витьком «якоря» и броситься на него. Леша резко вскочил, оскалив зубы от боли и даже немного вскрикнув, положил ладонь на широкое плечо ошарашенного Ретинского. И ударил. Хитро, вероломно, со спины. Злобная улыбка Алексея без передних зубов на окровавленном и опухшем лице выглядела особенно жутко. Вершинин со всей силы засаживал осколок бутылки, еще пахнувший игристым напитком, все глубже и глубже в бок Витьку, глядя на их отражение в зеркале.
Этот день был роковым. Леша никогда раньше не сталкивался со смертью так часто, как сегодня – он даже привык к этому непривычному ощущению легкой чертовщины и возможности вершить судьбы таким бесчеловечным способом. Его даже угораздило умертвить пару-тройку человек – за несколько часов Вершинин совершенно очерствел сердцем, став жестоким, беспощадным и бездушным убийцей, что отлично характеризовало начавшуюся агонию его души.
Сейчас Леша не без удовольствия и сладкого чувства отмщения и победы наблюдал, как умирал его друг, как его твердое и напряженное тело стало вдруг расслабленным, мягким и легким, как рот Виктора чуть-чуть приоткрылся, а в глазах погас тот особенный живой огонек, как его очи помутнели. Леша видел, как лицо Ретинского вмиг лишилось всех эмоций, намоченные водой руки сначала сжались в кулаки, а потом и опустились по швам. Витя не издал ни малейшего звука, хотя в момент своей смерти хотел сказать многое, выразить все свои чувства искусным русским матом, проклянуть Вершинина, подобравшегося сзади. Алексей не отпускал горлышко, продолжавшее поглощаться телом Ретинского, хотя убийце казалось, что он никаких усилий не прикладывал – он вгонял осколок на автомате, сжимая плечо Ретинского и пачкаясь хлеставшей из раны кровью. Здесь невозможно было выжить. Витя и не сопротивлялся.
Ретинский умирал, разглядывая в зеркале отражение своего убийцы. Вершинин торжествовал, не понимая, что ему делать дальше. Его рассудок мутнел с каждой секундой. Может быть, сопротивление Вити встряхнуло бы его, но Ретинского теперь не было на свете, осталось лишь его безжизненное и опустошенное тело. Он будто все знал заранее, принял смерть без сопротивления, минуту назад желая причинить боль и страдания Вершинину, с которым так резко поменялся ролями. Лешин друг слегка вздрогнул и повалился на пол. Леха не стал останавливать его стремительное падение, а лишь подтолкнул его, нажав на бутылочное горлышко, которое беспощадно прорезало человеческую плоть, так и оставшись в боку умершего.
Прислонившись к холодной стене, Вершинин схватился за трубу. Его руки от кистей до локтей были запачканы кровью друга, пролитой зря, пролитой рукой недостойного человека.
– Только я здесь указ… и никто больше, – прошептал Вершинин.