Дима сидел в сторонке от всех, на лавочке около голых кустов, завернувшись в толстую куртку, шарф и шапку, продолжая увлеченно разглядывать книгу и ни с кем при этом не общаясь.
– Бедный ребенок, что же с ним такое? – снова спросила Холмогорцева, не понимая, в какой неведомый ей ранее мир она попала.
Докурив сигарету, которую у нее хотели стрельнуть старшие воспитанники, за что они хорошенько огребли, громко выслушав все учительское недовольство, пожилая воспитатель (здесь ее прозвали Железная леди) наконец ответила своей собеседнице, усевшись на лавке поудобнее:
– Закрытый он, закрытый от всех. Я уже толком и не знаю, какой к нему нужен подход – не идет на контакт ни с кем, разговаривает… и то изредка… сам с собой, – с сожалением констатировала факты педагог. – Как человек в футляре. Не знаю, чего ему не хватает. Врачу специализированному его показывали – все вроде нормально, не наследственное, не врожденное, значит, сам таким себя сделал… Наш Димка – человек ранимый. Все руки уже опустили, пытаясь разговорить его.
– Может быть, это из-за того, что он один, что у него нет родителей, что здесь нет тех сверстников, которые могли бы ему понравиться? Недоверчивый мальчик, – пыталась анализировать Холмогорцева. – А кто, кстати, его родители?
– Знаете, сверстников у него тут хоть отбавляй, девать уже некуда, коек не хватает. Дети все поступают, а уходят отсюда редко, – жаловалась она. Учительница зацепилась за абсолютно другую тему, но вскоре опомнилась и ответила на интересующий Александру вопрос. – Он здесь не с рождения – это точно. По-моему, ему было то ли три, то ли четыре года, когда он оказался у нас. Его мама умерла при родах, а отец его где-то в городе живет – мужчина, видимо, слабенький был: работа, наверно, не ахти, зарплата, небось, копейки, родственников нет, помогать некому. Вот и не смог один своими силами ребеночка потянуть – принес его сюда, а наши взяли, как же тут откажешь… Идите, попробуйте – может, улыбнется вам удача, – произнесла педагог и внезапно сказала. – Я думаю, что вы будете хорошей мамой для нашего Мити – я вижу, что вы хотите его забрать. У вас доброе сердце, и желание есть, так что сделайте его счастливым… Вы и он достойны этого, – она поднялась с места, разгадав все страдания и желания Холмогорцевой. – Еще немного и надо будет загонять их на обед. У вас есть время. Уж не спрашиваю, что вас привело сюда. Не мое это дело. Так идите же к нему, идите, – направила ее воспитательница и отошла в сторонку.
Александра Игоревна разволновалась не на шутку, но все-таки переборола себя, встала со скамейки и медленно, застревая каблуками в песке на детской площадке, подошла к Диме. 7-летний мальчик оторвался от книжки, поднял свои глаза на нее и стал пристально смотреть на незнакомую женщину. От его жалобного взгляда Холмогорцевой стало грустно, но она нашла в себе силы сказать несколько фраз, которые изменили жизнь их обоих. Этой секунды мальчик ждал очень долго – с того момента, как очутился здесь.
– Дима, мальчик мой… Я так… долго тебя искала… так долго этого ждала, – наворачивались слезы, и комок подступал к горлу Александры Игоревны, – я хочу… тебя усыновить. Я заберу тебя отсюда… но только с твоего разрешения…
Дима помолчал, а затем поднялся с места – книга выпала у него из рук. Он приблизился к женщине, трепетно ожидающей ответа, и крепко обнял ее (смог дотянуться только до пояса).
– Мама…
Так в обнимку они и пошли обратно в детдом, объявив, что вскоре Дима Астафьев обретет новую семью и новый дом. Все бумаги были оформлены очень быстро: не обошлось и без взяток, которые закрыли глаза чиновников на некоторые аспекты усыновления, в том числе связанные с новоиспеченным отцом, который был не в курсе всей каши, которую заварила его супруга.
Александр Холмогорцев, вернувшись домой, узнал, что жена без его ведома усыновила чужого ребенка, весьма взрослого. Это разъярило бизнесмена. Вместо того чтобы понять жену, Холмогорцев стал рубить с плеча: усыновление стало последней каплей в чаше его терпения. Он не ставил в приоритет мнение жены и вообще за все время ее депрессии успел хорошенько позабыть о том, что она вообще жива и что ее материнский инстинкт и она сама терзаются и медленно гибнут.
Саша сделал ставку на свой бизнес, а не на семью, поэтому тут же подал на развод – она воспользовалась его связями, чтобы оформить все нужные документы на своего сына, когда усыновила его, а теперь он воспользовался связями и почти ничего не оставил своей бывшей жене с приемным сыном, который так и не понял, почему его новый папа не обрадовался тому, что он появился у них. На выселение из его квартиры Холмогорцев дал своей бывшей и ее новому ребенку несколько часов. Горевала Александра Игоревна недолго – она собрала свои вещи и ушла. Вместе с Димой она переселилась в квартиру ее матери.