Когда Лешка очухался, он, взявшись за голову, принялся исправлять все, что сотворил в бреду –что касается занятых денег, мажор вспомнил почему-то только про Олега, решив быстро и жестко устранить свой просчет. Доброта была не в его стиле. Вершинину показалось, что выбить долг у чмошника будет занятием легким и быстрым, но, как вы видите, самое легкое и быстрое затянулось аж до самого лета. С этого и началась заваруха: еще в самом начале, понадеявшись на порядочность заемщика, Вершинин решил отсрочить срок выплаты, потом об этом было забыто, а когда все вновь всплыло наружу, побежали проценты, включились штрафные санкции. Удивительно, но до кулаков не доходило. А Олег ни в какую! В общем, Вершинин давно горел желанием перейти к решительным действиям, отказавшись от дипломатии, которую ему навязывал Тихомиров.
Олег шел быстро, опустив голову и временами резко оборачиваясь назад. Он, как бы защищаясь от неведомого врага, при ходьбе всегда хватался правой рукой за локоть левой руки или даже за плечо, словно оно у него болело. Так и шел, перекрестив себя руками, с печальным и задумчивым выражением лица. Должник Вершинина был человеком стеснительным, робким, закрытым, болезненным, склонным к глубоким и длительным депрессиям – проще говоря, он был жалок, обыкновенное пустое место. Единственное, чем он блистал в свои 17 лет, так это неординарное мышление, помогавшее с учебой, но что-то его постоянно косило: то проблемы со здоровьем, то проблемы со сверстниками, с семьей, то неурядицы с психическим восприятием мира – ему вечно что-то мешало полноценно жить, а в последнее время ему начало чудиться, что во всех его несчастьях, во всей своей неуверенности и убогости, во всем его незавидном положении виноват только он. Частично это было так.
Олег был почти на голову выше Вершинина – при хорошем развитии событий он мог бы стать выдающимся баскетболистом, но хорошего развития событий все не было. Он никак не совершенствовался, не развивался – так и остался сутулым и хилым дистрофиком, которого даже звали в спецшколы для «особенных детей».
Парень обладал несколько отталкивающими чертами лица. Голова у Олега была небольшая, зато держалась на длинной шее. На лице у него не было ни одного изъяна – оно было чистое, компактное, если можно так выразиться. Небольшой ротик Олега, из которого издавался высокий, немного хрипловатый голосок (такой, будто что-то в горле мешало ему говорить) обрамляли толстые губы бледно-красного цвета. Олег обладал широким носом с горбинкой; ярко выраженных пухлых щек у него не было, подбородок почти не выступал, уши были немного оттопырены. Глаза у него темные, но поражающим взглядом, как у Вершинина, они не обладали – взгляд у паренька был тусклый. Все его страдания и невзгоды отражались на его внешности. Волосы Олега были русыми, а словно прореженные брови были черные. Лоб был широк; глаза близко посажены и немного утоплены, вокруг них всегда какая-то неведомая тень и пугающая загадочность.
За все это время Вершинин успел возненавидеть Олега. Оба друг друга не переносили. При виде своего должника Алексей впадал в неистовую и неконтролируемую ярость, а если дело доходило до разговора, то в нем Вершинин за себя не отвечал, был сам не свой. Леша любил издеваться над слабыми и беззащитными сверстниками и подкалывать их. На таких, как Олег, Леша не хотел тратить ни сил, ни времени, но иногда все-таки хотелось продемонстрировать свою силу и мужественность, покрасоваться перед кем-либо, помучив, например, своего должника, который за все это время много чего натерпелся от изощренного Вершинина. Последний только радовался, когда видел, как терзается его очередная жертва. Причем Вершинин всегда творил подобное, когда ему было нечего делать или просто было скучно, тем более у него всегда была веская причина на такое обращение с Олегом, который был для Вершинина просто надоедливым тараканом – с превеликим удовольствием мажор медленно угнетал и убивал этого «ползучего гада».
Любое причинение боли и страдания вызывало восторг у Вершинина – так он показывал, в какой степени он лучше, сильнее и выше всех остальных, выше того же Олега, который сделал той осенью великую глупость и в течение всего этого времени бездумно ее раздувает, испытывая терпение Алексея Сергеевича Вершинина, считавшего свою жертву абсолютным нулем. Вместо того чтобы простить долг, всю свою злобу Алексей изливал на своего непутевого должника, и без того уже опустившегося ниже плинтуса.