Олег молчал и морально готовился к тому, что угнетатель может приказать целовать ему ноги (поверьте, бывало и не такое). Олегу хотелось сказать, что он каждое мгновение помнит о своем постыдном долге.
Алексей Вершинин не стал тянуть. Он наклонился к Олегу и проревел:
– Так когда будут деньги?!
«Господи, это никогда не кончится! Ничего не меняется», – подумалось Олегу, но на поставленный вопрос он так и не ответил, будто язык проглотил.
Из-за вмятины на машине и тети Светы Вершинин с утра пораньше и без того был зол, так его вдобавок и побегать заставили.
– Блять! Я так и знал! – вскричал он, всплеснул руками и отвернулся, удивляясь наглости и одновременной стойкости Олега (про себя он назвал его камикадзе и мазохистом).
Леха сорвался. С разворота Вершинин молниеносно провел хук с правой, который пришелся прямо в глаз сидящему на лавке Олегу. Обычно после такого коронного удара обидчик Леши сразу вырубался, но Олег лишь упал плашмя с лавочки на пыльную утоптанную землю, засыпанную сигаретными бычками и кожурками от семечек. Ударившись об землю, Олег почувствовал прострел боли, от которого у него раскрылся рот.
Больно пришлось не только ему, но и кулаку Вершинина. Леха после лихо нанесенного удара взялся за руку и, чтобы избавиться от боли, начал ее трясти, приговаривая:
– Получил, задрот?! Из чего ты сделан, чудовище?! Вывел меня сегодня. Ебать, тебе не поздоровится! Вот тебе еще, уебище! – Вершинин снова со всей силы ударил должника – на этот раз ногой по животу. Олег сразу же скрючился, приняв боль как должное.
Чудом Алексей на мгновение остановил свою экзекуцию, поняв, что вся эта сцена может попасться кому-нибудь на глаза. Либо слабенький может отбросить коньки. Алекс потрепал лежащего ногой по плечу, отплевываясь и вытирая пот со лба рукой:
– Будешь знать в следующий раз, как выводить меня! Поверь, это жестко карается! А ты… достаешь меня только своим присутствием! – неистовствовал Алексей. – Вставай! – говорил он Олегу, схватив того за уши и посадив обратно на лавку, точно это не человек, а скрученный в рулон пыльный ковер.
Вершинин не намерен был прекращать – он продолжил:
– И теперь, Олежка, такое будет повторяться изо дня в день. Надеюсь, до тебя дошло, как все это можно прекратить? Сегодня ты еще легко отделался, – Леша помолчал. – Не знаю! Не знаю, как до тебя достучаться, как тебе объяснить, что ты творишь несусветные глупости… причем нарочно. И все это выходит боком только тебе.
Олег, пока Вершинин говорил, терпел терзающую его боль: от колких, как ножи, ударов по глазу и животу. При этом Леша даже в лице не изменился – отошел в тень и что-то там болтает. Он прекрасно знал, куда и с какой силой бить – все его удары пришлись по слабым местам, которые будут болеть и долго заживать. Олег старался слушать Лешу, но делать это с каждой секундой становилось все тяжелее и тяжелее, и вы сейчас поймете почему…
– Я скажу прямо, – с новой силой говорил Алексей. – Я устал от тебя! Ты мне надоел… своей твердолобостью, упертостью своей неуместной. Тошно даже смотреть на тебя. Если не хочешь по-хорошему, тогда будет по-плохому: я не буду так с тобой сидеть и разговаривать, а буду продолжать тебя дрючить. Я бы оставил тебя подыхать и мучиться, но мои интересы мне не позволяют – мои инвестиции, даже такие неудачные, должны при любых обстоятельствах принести доход, – создавалось впечатление, что Вершинин всем этим хотел научить Олега чему-то. – Скажу просто – если не отдашь деньги сам, я их в буквальном смысле вытрясу из тебя! А сам ты мне и на хуй не сдался! Как же ты не понял, Олег, как же тебе вся эта баланда не надоела?! Ты будто меня не слышишь, всего этого не видишь… не понимаешь, чего я от тебя хочу, или просто не хочешь ничего понимать! Тебе нравится, когда за тобой бегают, что ли?! Когда тебе уделяют внимание, лижут зад, пылинки с тебя сдувают?! Так давай я тебе бабу подгоню безотказную – ей будет по фигу на твою внешность и твои заморочки. Или ты любишь, когда тебя дубасят, словно последнего подонка, как собаку блохастую? Вряд ли, не похоже, – рассуждал Алексей. – Не понимаю я, как это может приносить кому-то наслаждение (невольно Вершинину вспомнилась Анжела)! Я путаюсь в догадках! Ты нарик – да вроде нет; игрок – тоже вряд ли… сейчас нигде нормально и не поиграешь; или ты прошлые долги таким вот способом закрываешь – идейка не очень, сам подумай, – Леша внезапно засмеялся, взявшись за голову и почесав свои черные волосы. – Это пиздец! Помешательство! Что же я говорю, не срать ли мне на все это?! Всех вас надо учить, как правильно жить… за ручку водить! – он говорил это вслух, а потом, вспомнив про присутствие Олега, смотревшего на него мутным взглядом и боявшегося пошевелиться, попридержал поток своих сумбурных мыслей и продолжил убеждать своего должника, открывая ему правдивую, «Вершининскую» картину мира и той ситуации, в которую они оба попали. – Ох, Олежка, это все так сложно! От этого голова заболит похлестче самой отвязной пьянки! Зря ты в это ввязался – сидел бы тихо да не высовывался.