Вспомнив позднесоветские времена, когда любое начальство могло без зазрения совести ездить на служебных машинах куда угодно – хоть на дачу, хоть в гости к родственникам, хоть к любовнице – Николай удивился тому, что машины пришлось «выписывать» и оплачивать из собственного кармана потраченное топливо. Значит, бардак и вседозволенность для руководителей начались значительно позже. То ли при Хрущёве, то ли уже при «дорогом Леониде Ильиче».
Женщины нашли общий язык очень быстро и даже попытались посягнуть на святое – готовку шашлыка.
- Шяшлик имэют право жарыть толко мужчины! – пародируя кавказский акцент, объявил Николай, заканчивая копать ямку под импровизированный мангал.
Ну, не наладили здесь ещё изготовление этих железный ящиков для блюд класса гриль. Да и угли в мешках не продают. Тоже придётся самим пережигать на них дрова.
А вот мясо он замариновал в оцинкованном ведёрке ещё накануне, потратив на него три бутылки белого сухого вина и пару кило лука. Так что пассажиры его «эмки» всю дорогу давились слюной, нюхая одуренный запах, исходящий от ведра на дорожных неровностях.
Единственное, чем из инвентаря озаботился Демьянов – это самые настоящие шампура из железных полосок, которые он заказал у бывшего соседа по своей первой в этом мире квартире, Фёдора. Той самой, в которой теперь живёт Сашка Удовенко. Он, собственно, и принёс это новшество для местной металлообрабатывающей промышленности, забрав у Феди. Вот теперь Сашка и бегает по окрестным перелескам, заготавливая берёзовый сушняк.
Первую партию закусок разнесли по «рабочим местам» мужчин. Анатолию и пятнадцатилетнему Васе – на берег, Николаю и Сане – к костру, начавшему пылать в ямке. А потом пришло и время купания: день-то выдался не просто жаркий, а, как показалось Демьянову, даже душным. Или это от жарко пылающих дров?
Ещё один культурный шок – местные купальные костюмы. У мужчин – широченные «семейные» труселя. У женщин – что-то вроде плотно облегающих «нижние 90» шортиков и макси-бюстгальтера, сантиметров семь не доходящего до пупка. Трое из компании, не умеющие плавать: Кира, Тоня и Васька. Которым пришлось плескаться в «лягушатнике», где вода едва доходила им до пояса.
Пока прогорали поленья и копились угли, успели искупаться ещё разок.
- Может, пора уже жарить? – попыталась вмешаться в процесс супруга. – Дрова ведь почти прогорели. Сейчас вообще огня не останется.
- Запомни, женщина, огонь – враг мяса, - вольно процитировал Николай фразу героя любимого советского фильма про резидента. – Бери Саню, пусть он новый костёр разводит. Для ухи. А то, вон, кажется, рыбаки возвращаются.
Но совету жены внял и принялся насаживать куски мяса на шампура. Отборной свинины почти без сала, за которой он накануне специально забегал на рынок. А что? Командирская зарплата вполне позволяет делать такие покупки. Не каждый день по пять кило за раз, но пару раз в месяц – вполне.
Пока в ведёрке для ухи ещё грелась вода, поспела и первая партия шашлыков.
- Кира, твоему мужу можно хоть сейчас увольняться со службы и открывать коммерческий ресторан-шашлычную! – дожёвывая мясо с первого шампура, похвалила Николая невеста Кузнецова Алёна. – Никогда в жизни такой вкуснотищи не ела.
- Я бы с удовольствием, - засмеялся тот. – Да ведь начальство не разрешит уволиться со службы. Вон, Анатолий не даст соврать.
- Ой, шашлыков наелись, а кто же теперь уху будет хлебать? – обеспокоился Васёк.
- А ты куда-то торопишься? – потрепал его по шевелюре Демьянов. – Успеем и до ухи из вашей рыбы добраться. Зато она успеет настояться. Кира, принеси из машин подарок моих сослуживцев.
Как и просил Николай, ему разыскали испанскую шестиструнную гитару. Хоть и потёртую, но, как уверяли ребята, действительно купленную у кого-то из испанцев, перебравшихся в СССР во второй половине тридцатых.
Милая моя,
Солнышко лесное,
Где, в каких краях
Встречусь я с тобою?
- Ой, всё совсем, как в песне: у нас тоже костёр под сосной, - счастливо улыбнулась Алёна, прижавшись к плечу Кузнецова. – И какой потрясающий образ: крылья расправил искатель разлук, самолёт. Николай, вы эту песню сам сочинили?
- Нет, конечно. Когда-то подслушал в компании геологов, - честно признался он, но фамилию автора, Визбора, назвать не стал. – У меня со стихосложением и музыконаписанием не очень, так что я только чужое иногда пою.
- А ещё что-нибудь можно?
- Ну, поскольку тут среди нас четверо военных – один, правда, только будущий – поэтому давайте про войну, про мужчин и женщин. Про те романтические времена двадцатилетней давности.
Дождик, утро серое,
Намокает рана.
На Земле мы первые,
Нам нельзя с обмана
Начинать в истории
Новый поворот.
Эх, жаль, что слаб в теории,
В бою – наоборот.
Ты прости меня,
Дорогая Аксинья,
Но твоя юбка синяя
Не удержит бойца.
Не реви, баба тёмная!
Много нас у Будённого.
С нашей Первою Конною
Мы пойдём до конца.
Не реви, баба тёмная!
Много нас у Будённого.
С нашей Первою Конною
Мы пойдём до конца.
Комиссар Кривухин
Лучше бы сказал,
Да в прошлой заварухе
Он без вести пропал.
Может быть, убили,
Предали земле.
Силён он был на митингах,
Жаль, не силён в седле.
Ты прости меня,
Дорогая Аксинья,
Но твоя юбка синяя
Не удержит бойца.
Не реви, баба тёмная!
Много нас у Будённого.
С нашей Первою Конною
Мы пойдём до конца.
Не реви, баба тёмная!
Много нас у Будённого.
С нашей Первою Конною
Мы пойдём до конца.
Сапогами в стремя,
Шашки наголо!
Эх, лихое время!
Но ты мне всё равно –
Ну, прекрати истерику,
Ведь я ж ещё живой.
Вот кончим офицериков,
И тогда домой.
А пока…
Ты прости меня,
Дорогая Аксинья,
Но твоя юбка синяя
Не удержит бойца.
Не реви, баба тёмная!
Много нас у Будённого.
С нашей Первою Конною
Мы пойдём до конца.
Не реви, баба тёмная!
Много нас у Будённого.
С нашей Первою Конною
Мы пойдём до конца.
- Оттуда? – негромко спросил Румянцев, пока женщины восторженно рукоплескали.
Николай молча кивнул, и Толик удивлённо покачал головой. Мол, не думал, что в ваши капиталистические времена такое сочиняют.
- Вон отчего сегодня так душно! – указала Тоня на выползающую вдалеке грозовую тучу. – Хорошо, что нас не заденет, а то бы пришлось быстро собираться.
Действительно, чёрная туча двигалась значительно севернее. Там, в той стороне, время от времени вспыхивали синие сполохи молний, а спустя время доносился глухой рокот громовых раскатов. Потом километрах в трёх на глади водохранилища появилась серая рябь движущегося полосой ливня.
Беспокоиться было не о чем, и участники пикника под новые для них песни, как зрители из партера, наблюдали за бушующей в отдалении стихией.
Вдруг боковым зрением Демьянов уловил какое-то голубоватое свечение. И, резко обернувшись, замер, забыв и про струны, и про песню. В сторону их компании, потрескивая струящимися из него разрядами, медленно плыл по воздуху голубоватый электрический шар, размером с футбольный мяч.
Вскрикнула кто-то из женщин.
- Не двигайтесь! – резко скомандовал Демьянов. – Шаровая молния может среагировать на поток воздуха, если пытаться от неё убежать. А так её, кажется, проносит чуть в стороне.
Чуть в стороне от остальных, но не от него и замершего Васьки.
«За мной, что ли?» - мелькнуло в голове Николая.
Жаль, конечно, что не всё успел сделать из задуманного. Но и тот толчок, который он придал этому миру, позволит тем, кто останется, сделать очень многое. И войну совсем по-другому начать, и послевоенный мир совсем на других условиях начать строить…