— Сразу же после обеда пусть явятся ко мне! А вместе с ними и майор Полушкин!
— Слушаюсь!
В тот вечер у двух летчиков не было особого желания шутить в кругу друзей. Как наказанные дети, они сразу же после ужина легли спать. Не столько из-за угрызения совести за «концерт», сколько из-за того, что история раскрылась и товарищи начали посмеиваться над незадачливыми концертмейстерами…
В эскадрильях по вечерам шумно, как в пчелином улье. Брошенная в свое время Бородаевским мысль начала пускать ростки. Больше того, вскоре она понемногу стала приносить и плоды. Оказалось, в полку недостатка в талантах не было. К созданию коллектива художественной самодеятельности Бородаевский и Матвеев приступили с энтузиазмом. Правой рукой Василия стал Еремин, талантливый молодой человек. Он был превосходным художником-декоратором. Пробовал писать стихи, но лучше всего ему давалась роль конферансье. Его хлесткие шутки вызывали взрывы смеха у слушателей.
Молодой лейтенант Николай Федин прекрасно играл на аккордеоне и почти никогда не расставался с инструментом. Друзья подшучивали: мол, если бы в кабине истребителя было хоть чуть-чуть побольше места, то Коля наверняка брал бы аккордеон в боевые полеты, потому что смог бы одновременно играть на нем в воздухе, пилотировать машину и посылать меткие очереди в неприятеля, так как стрелок он был хоть куда.
Хорунжий Славек Скибина оказался отличным декламатором. Особенно он любил стихотворения Маяковского. Многие его произведения знал наизусть. Скибина к тому же имел приятный низкий голос и с большим воодушевлением пел в хоре.
Зимаков превосходно плясал. Никто не умел так сплясать с коленцами лихого казачка, как он. Желающих участвовать в самодеятельности было немало — Пономарев, Красуцкий, Рокшин, Пирогов и Журбенко и многие другие. Большинство — пилоты из третьей эскадрильи.
Репетиции проводили всюду, где только могли: в аудиториях после занятий и в столовой, в перерывах между полетами и вечерами дома.
Наконец настала долгожданная суббота 18 ноября. Местный спортивный зал был набит до отказа. Военная форма смешалась с одеждой местных жителей. Было много молодежи, преобладали, естественно, девчата. Почетные места заняли офицеры из штаба дивизии и штабов всех трех полков.
Перед занавесом появился Костя. Зал задрожал от аплодисментов, ведь никогда еще в Карловке не выступал коллектив художественной самодеятельности военных. Начался концерт. Некоторые номера программы летчиков зрители награждали бурными овациями. Больше всего досталось их на долю Скибины и Зимакова.
С этого дня началось в Карловке своеобразное соревнование на лучший коллектив художественной самодеятельности. Стимулом служило, конечно, признание со стороны привлекательных молодых жительниц Карловки. Справедливости ради следует сказать, что соревнование чаще всех выигрывали летчики 11-го полка.
Наступило время осеннего ненастья. Каждое утро пилоты с тоской поглядывали на хмурое, затянутое низкими тучами небо. Пришлось прекратить полеты на боевых машинах. Пилоты, как они говорили, катались время от времени только на По-2, чтобы сохранить навыки пилотирования.
Однажды командир спросил у Волкова:
— Как думаешь, Сережа, что это у нас не очень весело? Ребята носы повесили…
— Правду говоря, нет повода для веселья…
— Вот именно. Пилоты ходят хмурые и мрачные, как ноябрьская погода. Теоретические занятия и скупые полеты на По-2 не приносят им удовлетворения.
— Ничего удивительного. Ведь ребята только о том и мечтают, чтобы как можно скорее оказаться в кабинах самолетов и пойти в бой. Я слыхал даже, как кое-кто говорил, что им значительно лучше было на фронте, чем здесь, хотя, сам знаешь, давно нам не жилось так удобно и спокойно…
— Да, — вздохнул Соколов, — Опасаюсь, как бы эти удобные тыловые условия не расхолодили наших людей. Продолжительный отдых и вынужденное безделье могут отрицательно сказаться на настроении и боевой готовности полка.
— Я особенно беспокоюсь за наших молодых пилотов. Они прибыли к нам полные энтузиазма и желания сражаться.
— В таком случае мы должны что-то предпринять. Что бы такое придумать?..
Воцарилось долгое молчание. Каждый погрузился в свои мысли.
— Доложу об этом в политотделе дивизии, — сказал Волков. — Полковник Кундеров должен знать наше положение, а, кроме того, возможно, что-нибудь нам подскажет, посоветует…
— Ты прав, заместитель. А может, ты зашел бы в горком партии или исполком горсовета? — Подполковник хитро взглянул на майора Волкова.