Летчику еще раз удалось применить маневр с переворотом и задымлением, тем более что вражеские пилоты видели, как их пули полоснули по крыльям и фюзеляжу машины Симонова. Но двигатель его самолета работал исправно, и Симонов снова бросился в атаку. На этот раз все четыре вражеских летчика, догадавшись, что их провели, бросились на Симонова. Его ведомому уже ничто не угрожало, и Симонов в третий раз повторил свой фокус. На этот раз он, вероятно, получился особенно удачным, и фашисты поверили в гибель летчика. «Обдурил их, как детей!» — удивлялся потом Симонов.
Так или иначе, его оставили в покое, и это было как нельзя вовремя. Машину все-таки изрядно потрепали. Необходимо было срочно искать подходящее место для вынужденной посадки. Он пересек линию фронта и сел в поле, неподалеку от небольшой рощицы. Самолет уже плохо подчинялся управлению. В последнее мгновение, перед самой посадкой, капитан включил двигатель. В следующую секунду произошло несчастье: в момент приземления колеса зарылись в мягкую почву, и самолет скапотировал. В глазах летчика зарябило, его ударило о стенку кабины. Что-то загрохотало, потом наступила тишина.
Еще некоторое время Симонов со страхом ожидал взрыва бензобаков, но ему и на сей раз посчастливилось. Самолет не загорелся. От боли пилот потерял сознание. Очнувшись, он понял, что находится в весьма необычном положении: висит на ремнях, прикрепляющих его к сиденью, вниз головой. От малейшего движения все тело пронизывала резкая боль. Рядом слышались чьи-то голоса. Свои или чужие?
Его посадку видели наши солдаты, напряженно следившие с земли за ходом воздушного боя. Они что было духу бросились на помощь летчику, хотя не очень рассчитывали на то, что найдут его живым. Чтобы добраться до кабины пилота, надо было откопать ее. Позже, когда на место происшествия прибежали люди из ближайшей деревни, они попытались перевернуть самолет в нормальное положение, но не получилось — слишком велика была тяжесть. Наконец им удалось добраться до кабины, и Симонов, увидев своих, открыл замок, закрывающий фонарь.
С огромным трудом собравшиеся отодвинули фонарь, но это было лишь полдела: предстояло извлечь из кабины и самого летчика. Наконец, израненного, полуживого, его вынесли из машины. И тут вдруг раненый закричал:
— Стойте, стойте, а где моя нога?
Люди остолбенели. Одна штанина летчика была пуста, а он, как ни в чем не бывало, смотрел на нее и интересовался, где его нога…
Все стояли в недоумении, не зная, что сказать этому несчастному, а он с нетерпением повторял:
— Да посмотрите же хорошенько в кабине, она там где-нибудь лежит!
Поначалу думали, что он находится в шоковом состоянии, не чувствует боли и не соображает, что говорит. И все же один боец залез в кабину и осмотрел ее внутри. И тут он увидел носок ботинка, высовывающийся из-за пилотского кресла. Старый солдат-фронтовик немало повидал в войну, но при виде этого ботинка ему сделалось не по себе. А Симонов продолжал требовать, чтобы нашли его ногу, заявляя, что иначе он не сможет встать и вообще никуда без нее не пойдет. Тогда солдат нагнулся и, не глядя, дернул за ботинок, чтобы вырвать его из-под кресла. Раздался металлический звук, солдат глянул и снова чуть не присел, на этот раз от изумления. К ботинку были прикреплены полоски блестящей кожи с замысловато изогнутыми металлическими застежками…
Присутствующие глазам своим не могли поверить, да и как было не удивиться: летчик с протезом…
После этого случая Симонов, разумеется, не сразу встал на ноги. Прошло более двух недель, прежде чем он появился в полку с новеньким протезом. В своем поведении он ничуть не изменился, разве только еще больше стал ругать фашистов. Таким был Симонов. Такими были люди, учившие летать и воевать своих молодых товарищей на самолетах с бело-красными шашечками, нарисованными на крыльях и фюзеляже.
…Итак, еще один боевой день прошел удачно. Положение на фронте стабилизировалось. Контрнаступление противника было приостановлено, и наши войска частично перешли к наступательным действиям. 26 апреля летчики полка совершили в общей сложности семьдесят шесть боевых вылетов и налетали почти семьдесят семь летных часов. Они провели два воздушных боя, в результате которых Красуцкому было засчитано повреждение вражеского самолета.
Прогноз погоды, составленный метеорологами, был неплохой. Во всяком случае, они предсказывали летную погоду. Оценивая выполнение заданий, майор Полушкин похвалил и летчиков, и техническую службу. Техникам в те дни сильно доставалось.