- Нет... Нет еще.
- Но, знаешь, Анька, я тебя не подвела тогда. Мне у тебя прощения просить не надо. Я ж за тобой, умной, другим путем шустрила... всякие курсы там. Ну, и по самообороне тоже. Я ж тоже шустрая. Меня ж научили, как мизинчики ломать. Я хи-хи, и мизинчик ему сразу раз - и вывихнула... Нет, ну он, конечно, терпеливый парниша, есть за что его уважать. Помнишь, как он все пальчик отводил, когда коньяк свой пил... смешно. Прямо, как скрипач.
- Он сказал, что старый спортивный вывих.
- Вот, подружка, точно! - чему-то обрадовалась Ленка. - Считай, что не соврал... Точно, не соврал! - И вдруг сразу вся затихла на несколько секунд. - И вот что, подруга. Честно скажу. Все нормально. Так и должно было быть. Знаешь, я хоть палец ему и ломала, но потом так хотела, чтобы и Андрюха так умел... как этот козлина... легонько так, тепленько, только-только по волоскам... ювелирно, знаешь. Дулась на него. Целый комплекс нажила... Ё-маё, Ань, это ж как героин! Раз кольнулся и - все... и даже если соскочил, все равно потом всю жизнь про него, проклятого, день и ночь будешь думать. Лежи!
Ленка вскочила и куда-то пропала.
Эти руки, да, Ленка, эти пальцы, ты бы тогда научила меня их ломать все, по очереди...
Нет, это ты сейчас себе выдумываешь, дура! А тогда были только эти пальцы. И как будто даже его самого целиком не было... Один "героин". Одной дозы для очень умной и самоуверенной дуры достаточно.
- Вот, хлебни-ка!
Ленка крепко подхватила ее под голову, приподняла.
Она, не глядя, отхлебнула. В меру горячий, в меру крепкий чай с сахаром и лимоном.
Потом еще чем-то грохнула Ленка... И вправду, тазик принесла.
- Но и это не главное, Ань, да?.. Стой, не отвечай... То есть лежи давай... Это я просто о главном. Я тебе сейчас все это главное порежу, как огурчик, - и кусочками дам, чтобы ты не давилась всей правдой сразу. А потом будет еще одно главное. Еще один огурчик, да?
Ленка оглушительно затаила дыхание. Потом неслышно вздохнула.
- Ну вот, подруга, слушай. Ты мне, значит, ничего не говоришь, но все происходит рядом со мной по такому, самому-самому банальному сюжету. Если бы не банальный, ты бы мне, может, и рассказала - а так, просто совсем уж дурой оказаться в моих глазах, да? Можешь не отвечать... Ты слушай. Первый кусочек. Ты банально залетаешь... У меня вопрос, почему ты, дура, не предохранялась. "Да" и "нет" не скажешь, поэтому отвечаю я. Потому. Потому что, если разобраться, залетела еще раньше... И вот в тот раз взяла и не предохранялась. Пальчики в перчатках не то, да? Да. Отрезаю второй кусочек... Ты говоришь ему всё про всё. Он говорит: типа, зря поторопилась... нет, он говорит, типа, мудро: "Мы зря поторопились"... Да?
- Ты - страшный человек, Ленка! Это ты - гипнотизер и телепат.
- "Да" или "нет"? Так он говорит?
- Да. Почти. Смысл такой.
- Как все в этой банально и однообразно!.. Ну. дальше - понятно что. Обещать - не значит жениться. Ты играешь на время, а он - со временем. Ему в Питер надо. Все устроить... И тихо так линяет. Отваливает. Ты вся в слезах и соплях идешь... Все-все! Тихо! - прикрикнула Ленка наперед, не дожидаясь, дернется ли подруга под пледом или нет. - Знаю, у тебя соплей не бывает. Просто вся сухая до донышка идешь, значит, чиститься, прости Господи. Потом тебе банально говорят, что детей у тебя больше не будет. "Анька, - говорю я потом себе, а не тебе. - Это просто "классика". Самая банальная "классика". Против этого никакой гипноз не действует. Против лома нет приема". Ты идешь домой, и твоя мама, Ольга Николаевна, Царствие ей Небесное, почему-то сразу обо всем узнает. Я ничего не знаю, а она узнает. А почему она так быстро узнала?.. Разрешаю - говори.
- У меня потом кровотечение было. Я не успела... Прямо при ней. Она испугалась, сразу - скорую... Ну, я тоже напряглась... А потом врач ей и намекнула. Там, в прихожей.
- У Ольги Николаевны сердечный приступ - и все. Я на секундочку буду циник, подруга. Так надо. Похороны проскакиваем. Я тогда была... Ты остаешься одна... Нет, ты решаешь остаться совсем одна. Ты мне еще звонишь. Мы еще видимся пару раз. Ты уже никакая. Ты сжигаешь мосты. Ты начинаешь долбиться... у тебя там шалман. Ты еще перед похоронами долбилась, что, не видно было? Если бы не начала, может, еще тормознула. Но ты же максималистка всегда была. Долбиться так долбиться. С универом понятно что. Потом был звонок твой. Ты все-таки тормознула. Почему? Почему именно тогда?
- У меня сон был...
- Сон?! - от души удивилась Ленка. - Ты же в сны не веришь.
- Не знаю. В этот поверила. Ко мне мать во сне пришла...
- Так. Тогда давай в подробностях, - очень заинтересовалась любившая всякие сны Ленка.
- Я и даю, Лен. - Под пледом говорить было легко, как-то приятно вибрировало тепло под пледом. - Я как раз на измену села и, сама не знаю как, заснула. Даже странно. Наверно, поэтому все казалось прямо, как в реальности. Она за мной в школу пришла. Представляешь?
Первый класс. За окном темно, очень темно, давно надо уходить, все уже ушли из класса, кроме нее. Почему она застряла, непонятно. Она собирает какие-то вещи в портфель - учебник, карандаши. Торопится, но при этом почему-то боится выйти из класса... Долго, очень долго идет к закрытой двери. С трудом открывает ее, будто дверь с другой стороны сдерживается очень тугой пружиной.
Она с трудом протискивается наружу... а там ничего нет. Только маленькая "полочка" на огромной высоте, над землей... а в стороне - не допрыгнуть! - школьная лестница, как скелет огромной змеи, сложенной в колена до земли.
А внизу - там, где должен быть выход из школы, раздевалка, двери... только уже ничего нет, одни бетонные плиты какие-то со штырями, торчащими вверх. И стоит мама и ждет ее.
Она кричит маме с этой "полочки": "Мама!" Кричит в ужасе. Последняя надежда, что только мама поможет, снимет с этой страшной высоты. Мама поднимает глаза, смотрит на нее снизу - и видно, что мама ничего не может сделать. Просто стоит так горестно, потерянно...
Она не может спрыгнуть - страшно! А мама не может уйти, не забрав ее из школы, которой уже нет. И она все стоит на этой "полочке", а у нее за спиной раз и навсегда закрытая дверь класса, которую теперь - она точно знает! - никак не открыть, потому что не повернуться и сил не хватит.
И она стоит так, на месте, глядя вниз на маму, и не знает, что делать.
И друг "полочка" под ее ногами начинает гнуться вперед, вниз - и ноги начинают скользить. Она съезжает... мама внизу с ужасом смотрит на нее... И она падает, летит вниз!
- Я проснулась и заорала. Я поняла, что мне конец, и это было последнее предупреждение. Я сразу решила, что делать.
- И через две недели ты мне уже звонила из аэропорта.
- Через десять дней, Лен.
- За десять дней разменяла квартиру?!
- Долго ли умеючи...
- Ну да, с твоими гипнотизерскими способностями долго ли... Но знаешь, Анька, я тоже шустрая.
- Это для меня не новость.
- Погоди, не перебивай. Слушай. Я уже через два дня после того, последнего звонка, поняла, что ты не пропадешь. Ты что думаешь, я пробила живо твои координаты. Про Владивосток, конечно, ничего не узнала, но узнала, что ты еще две недели назад была-жила в отличной двухкомнатной, типа, сталинской квартирке на Проспекте Мира... а теперь вдруг оказалась в однокомнатной, в городе Пушкине. Оцени, подружка, мою веру в тебя: у меня и в мыслях не было, что ты скинула свою квартиру за наркоту... голос у тебя не такой был. Я так и подумала, что ты разменялась куда-нибудь... но уж точно не на Питер... значит, в другую сторону - скажем, на Нижний или на Екатеринбург какой-нибудь. Так далеко, во Владик, моя мысль не залетала. А зря... Значит, я тебя недооценила...
- А ты не подумала, что во Владике наркота дешевле, чем в Екатеринбурге.
- Нет, тогда спросить было не у кого... А что, правда? - Ленка на несколько секунд задумалась, даже нахмурилась. - Знаешь, не подумала именно потому, что ты себе плацдарм под Москвой оставила... Нет, ты оцени.