- Ну вы чё?! - как-то уже совсем растерянно возмущался вязкий голос сзади. - Сами, что ль, обкурились? Э, браты, вы чё?!
И все. Тишина.
Она не дышала еще на раз-два-три.
Потом распрямилась - и осторожно подтянула джинсы, затянула молнию - и, не дыша, повернулась.
Картинка была - чисто для YouTube, которого тогда еще в помине не было. Все трое были тут - один с ней, в обезьяннике, двое снаружи. И все смотрели теперь не на нее, а друг на друга, застыли с абсолютно дебильными улыбками, с приоткрытыми в дебильной улыбке ртами и стеклянными глазками. Только слюней висячих не хватало до полноты диагноза. Ничего, зато все остальное у них висело... Три дебила-эксгибициониста в погонах со спущенными штанами глядели друг на друга. Кто-кто, а оборотни в погонах отдыхают...
Она, не дыша, прошла мимо них, сквозь них.
- Я не поняла, Ань. Они что там, кончили сразу все вхолостую, или ты их просто импотентами на час сделала? - поинтересовалась дотошная Ленка.
- Ага. Я бы специально задержалась, чтобы разглядеть в деталях... чтобы потом тебе рассказать, - огрызнулась она из-под пледа. - Я ноги уносила.
Она уносила ноги.
Она просто вышла и перед тем, как ожить и рвануть бегом, еще успела страшно, по-живому испугаться неясной фигуры вдали, подумала, что это "курсант-салага" успел разобраться с "бытовухой" и теперь возвращался в отделение.
- ...А знаешь, Анька, я догадалась, чего ты потом замуж за опера выскочила, - вдруг развеселилась Ленка.
- Да ничего веселого...
- Нет, ну просто. Ты ведь их хотела потом достать и всех-всех убить.
И вдруг она обнаружила, что уже все-все рассказала Ленке и рассказывать больше нечего. Раз - и все. Странное облегчение возникло - прямо такое, будто что-то большое отняли у нее, что она тащила долго и мучительно... она и сама хотела бросить, но не могла, кто-то сказал, что надо нести, она и несла... а теперь эту тяжесть взяли и отняли, и она не знает, что делать с этим своим облегчением. Такое было с ней в детстве, когда мама первый раз вела ее по серьезному зубному делу к стоматологу. Два дня перед этим казались в два раза длиннее всей ее маленькой жизни. А потом вдруг как-то раз - и все случилось совсем не больно и очень быстро. Она даже не успела зареветь, а мама ее уже тащила из кабинета... И прикинь, Ленка, она даже упиралась на выходе перед дверью, будто боялась, что ее обманули и будут мучить потом, а ей надо, чтобы уже сейчас отмучиться - и все. Страх отняли, страх, который так просто и быстро не хотелось отдавать, потому что она с ним свыклась.
- Была такая идея-фикс, но не долго. Я все про них узнала. А они про меня ничего не знали. Мне ведь повезло, Лен, - я же в тот вечер документы дома забыла... - Говорить теперь было удивительно легко и не обязательно. - Но ты не права. Тот капитан давно ко мне подъезжал. И когда все это случилось... Знаешь, я поняла, что это - второй звонок, и теперь надо завязывать совсем. То есть - со всем. Завязывать со всей этой жизнью, вырвать ее с корнем и выкинуть. Вернуться в Москву - и снова пойти вперед, с той точки... ну, с той стрелки, когда я дурой помчалась не по тем рельсам. Я просто запустила часы назад, в прошлое, и решила начать свою альтернативную историю, как в фантастике... У меня с этим опером-капитаном...
- Опель-капитан! - перебив, хохотнула Ленка. - Старое такое авто, да? Далеко не уедешь.
- Да хоть горшком назови... - не восприняла она шутку подруги. - Одним словом, у меня с ним как-то сразу негласный такой брачный контракт образовался. У него были виды на Москву, у меня была удобная прописка в ближнем Подмосковье. Плацдарм-трамплин.
- Да и ты сама, вообще, ничего... - хмыкнула Ленка. - Знаешь, я, грешным делом, подумала, а может, ты любила этого опера-"опеля"... Раз тебя блевать не тянуло просто уже от погон, а не от мужиков одних... А?
- Ну, ты же психотерапевт... ты же знаешь, я всегда иду на боль, - сказала она и глубоко вздохнула. - А вообще, он неплохой паренек оказался. Даже немного затёр мою аллергию на ментов. Ему, с одной стороны, подфартило, а с другой, не повезло. Сначала я вся такая из себя фригидная была, а потом уж и рвать начало в самые те моменты... Он мне лечиться советовал. Считай, не сразу валить от меня собирался... А может, и вообще, не собирался. Теперь уже не скажешь определенно. Он же знал, что детей у нас быть не может...
Сеанс истины кончился.
- Слушай, у меня последний вопрос, - неожиданно зацепилась Ленка. - Там, во Владивостоке, как ты объяснила свой приезд, когда на работу в суд устраивалась? Там же, наверно, поинтересовались, чего это прописная москвичка тут потеряла...
- Лен, я ж не в Америку нелегалом уехала, - удивилась она вопросу подруги. - Ты обо всем догадалась, а уж об этом-то элементарно должна...
- Нет, ты лучше сразу сама скажи, - потребовала Ленка.
- Так самое банальное, там баба в кадрах сразу поверила: любовь-морковь, потом трагедь, домой не поеду... Она только в универ при мне позвонила, проверила... А я ж отличницей была, меня ж не за неуспеваемость отчислили.
- Значит, ты не соврала, а сказала, как есть.
- А как надо было сказать? - наехала она на Ленку.
Уже очень хотелось выбраться из под пледа.
- А вот теперь сеанс психотерапии закончен. Все, подруга, - по-деловому, резко сказала Ленка и очень вовремя стянула с нее плед. - Двигай в душ. Я за тобой... А потом за тобой еще должок.
- Какой?! - изумилась она.
- Ты мне еще про этого гения толком не рассказала. На которого охотишься.
Она напряглась так и эдак, повернулась на левый бок - и почувствовала, что никаких сил подняться с дивана, оказывается, нет. Жуткая слабость напала и к тому в придачу - непреодолимая сонливость. Она попыталась оттолкнуться, отжаться от дивана правой рукой...
- Лен, не могу. Неси меня...
- Ну, нормально, застарелые мышечные блоки сняты, - довольно констатировала подруга. - Давай!
Никогда она не предполагала, что Ленка такая сильная. На счет "раз" подруга подняла ее с дивана без всякой ее помощи и потащила в охапку к ванной.
- Стой! - скомандовала подруга у двери и стала стаскивать с плеч халат.
Стоит умному человеку убедить себя в том, что он проник в логику чужих действий и поступков, как дьявол сразу начинает показывать их ему в ложных ракурсах.
Весь вечер Петеру Шлегелю было недосуг - и именно в тот момент, когда подруга повела Анну в душ, он включил свой спецноутбук, устроившись на кухне. Жена уже легла, он крикнул ей, что сейчас придет, - и включил.
Увидев мизансцену у дверей ванной, он выругался и обозвал себя "идиотом", что делал довольно редко. Он поймал себя на том, что на этот раз ему стало смешно: наверно, гораздо интереснее сейчас смотреть со стороны на него самого, чем на банальную лесбийскую сценку на экране ноутбука. А "идиотом" он назвал себя за то, что ошибся. Век живи - век учись. Он-то успел предположить, что Анна - буч, а оказалось, все совсем наоборот.
И вдруг на Петера Шлегеля снизошло поразительно ясное в своей логике облегчение. Как же это он еще в прошлый раз не догадался, что опасался зря, что на самом деле она для него совсем и навсегда не опасна? Он прислушался к себе, к своей памяти и сделал вывод: в прошлый раз он почувствовал себя обиженным, потому что его долго водили за нос. Это - раз. Потому что у него отняли занимательную загадку и интригу, над которой он долго бился, а все оказалось... как русские говорят, проще вареного и несоленого картофеля... или как его, этот корнеплод? Это - два. И почему бы не предположить, что она вовсе не таилась от него все эти годы, а просто... терпела-терпела, да и сдалась, наконец, своей розовой природе, а он стал вольным свидетелем психофизиологической эволюции.
Петер Шлегель, как человек благородных помыслов, опять выключил ноутбук на самом интересном месте и сказал себе: "Если ты еще и с этим Медведевым справишься за пару недель, то все - я готов буду на тебе жениться. Так и быть".