***
Двери отцовских покоев захлопнулись за спиной Юрвена, и двое гвардейцев встали напротив них, получив чёткий и ясный приказ: не допускать внутрь никого, ни человека, ни ашкилари, пока Аверус не закончит свои дела. Сам же Юрвен, решив последовать совету мага, вознамерился потратить хотя бы несколько часов на то, чтобы отдохнуть и набраться сил, которые ещё ох как понадобятся в самом ближайшем будущем. Похороны отца, коронация, ещё десятки наиважнейших дел, требующих решения в самые кротчайшие сроки. Дел, ложащихся на его плечи. (Конечно, был ещё его брат, формально имеющий точно такие же права и обязанности, как и сам Юрвен, но стоит ли брать его в расчёт сейчас? Вряд ли.) И это если не считать того факта, что он чуть было не погиб всего несколько минут назад. Хвала Создателю, рядом оказался Аверус и смог разбить это проклятое колдовство... но что было бы, не окажись рядом мага? Перед глазами вновь возник текучий и изменяющийся образ рисунка, отражённого в зеркале. Зловещий, прекрасный, пугающий и завораживающий... тряхнув головой, Юрвен хоть и с трудом, но всё-таки отогнал наваждение. Магия. Самое мерзкое из того, что было сотворено Создателем. Принц всегда ненавидел её, ненавидел и боялся до дрожи в коленях. Да и как можно не бояться силы, способной повелевать твоим разумом? Как можно не бояться того, что ты не в силах предсказать или контролировать? Отец верил, что маги, богомерзкие ашкилари, смогут открыть человечеству путь к новому светлому будущему. Что, объединив два этих народа в один, он исполнит истинную волю Создателя и вознесёт Солатийскую Империю, а вместе с ней и весь людской род до таких высот, о которых никто и помыслить не мог... но магия убила отца. В этом у принца не было никаких сомнений, особенно после того, что он увидел в спальне. Правда, несмотря на весь свой страх и всю ненависть к этой безумной стихии, Юрвен так или иначе признавал, что многие из ашкилари являются вполне верными подданными. Даже Аверус, этот древний хитрый лис. Юрвен прекрасно видел, как тот пытался играть с ним, как извивался, словно змея, попавшая в капкан. Аверус пойдёт на многое, чтобы сохранить то положение, в котором находится и он сам, и его народ. В его преданности Юрвен не сомневался. Пока Аверус будет из кожи вон лезть, чтобы доказать, что был предан Валерту, а теперь и Юрвену. Надо использовать это с максимальной выгодой. Найти убийцу отца, как минимум, а как максимум... - Ты в порядке? - гулкий голос Дациуса прервал размышления принца, заставив его обернуться назад, к спокойно шагавшему у него за спиной солдату - одному из троих гвардейцев. Двое из которых остались охранять спальню покойного императора и находящегося в ней мага; а третий, Дациус, последовал вслед за Юрвеном. Статный, высокий, с резкими, хищными чертами лица и короткими чёрными как смоль волосами, он, даже несмотря на молодой возраст (а Дациусу было всего двадцать лет от роду), производил впечатление прирождённого солдата. Образ прекрасно дополнялся посеребрённым гвардейским доспехом, хоть и имевшим мало общего с облачением настоящего имперского легионера, но всё равно выглядевшим довольно внушительно. Блестящий нагрудник, украшенный позолоченным соколом, наплечники с выгравированной на них цифрой «семь», клинок без единой зазубрины. Отец, глядя на подобные доспехи своих гвардейцев, любил говорить, что, продав хоть один из них, он мог бы целый месяц выплачивать жалование тысяче легионеров с полученных денег. Но, хвала Создателю, до подобных действий он дожить не успел, а Юрвену столь бредовая идея никогда бы не пришла в голову. Императорская гвардия всегда была лицом государства, и от того, как выглядел каждый из этих солдат, зависело то, какой будут видеть саму Солатийскую Империю иноземные послы, бесконечным потоком пребывающие в столицу... Хотя конкретно к Дациусу слово «солдат», как, собственно, и «гвардеец» уже нельзя применять, ведь три дня назад, согласно личному указу Юрвена, он получил титул стратега, а вместе с ним и Седьмой Таранийский легион. Назначение, мягко говоря, было спорным. Многие верные солдаты тратили годы жизни на то, чтобы потом и кровью добиться признания и стать одним из двенадцати стратегов, но даже имея за плечами блестящий послужной список, множество успешных компаний и богатую родословную, никто не мог гарантировать, что именно тебе император жалует титул. Система продвижения военных чинов была устроена таким образом, что только достойнейшие могли претендовать на столь высокие должности и титулы, только гениальные полководцы и величайшие из героев могли быть названы стратегами... раньше. Ещё до самого Валерта высшее армейское командование уже ничем не отличалось от политического аппарата, управлявшего страной. Те же игры, те же интриги и прихоти императоров и консулов, благодаря которым совершенно бездарные люди, фактически пришедшие из ниоткуда, получали должности, бывшие когда-то верхом престижа. Валерт, сам вышедший из армейских казарм, положил много лет на то, чтобы искоренить эту порочную систему. Столько сил он отдал ради того, чтобы армией управляли солдаты, а не изнеженные вельможи, но стоило ему лишь испустить последний вдох, как его собственный сын, Юрвен, одним росчерком пера плюнул на одно из главных дел отца. Принц назначил Дациуса на должность стратега и пожаловал ему легион на третий день после смерти отца. Ни для кого не было секретом, что подобный шаг был обусловлен не столько глупостью самого Юрвена, сколько его безмерным желанием отомстить отцу. Отомстить за то, что так и не принял его таким, каков он есть, отчаянно не желая признавать, что его сын делил постель с мужчиной. Но теперь, когда Валерт лежал в холоде и мраке склепа моритари, а Дациус, друг и любовник Юрвена, возвысился так, как ни одному из отцовских подхалимов и не снилось, принц уже начал понимать, какую глупость совершил. Пестуя свои давнишние обиды, он ополчил против себя, а главное и против Дациуса, добрую половину придворных, и с этим надо было что-то делать... но не сейчас. Сейчас он просто хотел отдохнуть. - Юрвен? - громче позвал Дациус. - Ты в порядке? - Я? - встрепенулся принц. - Да, всё хорошо. - Ты минуты две стоял и смотрел на меня, словно я обратился статуей из чистого золота. - Просто задумался, - вздохнул Юрвен, - не бери в голову. Идём, не стоит нам болтаться посреди коридора. То было весьма здравой мыслью, ведь если бы принца и новоявленного стратега подслушал кто-то из придворных, это только упрочило бы и без того множащиеся с каждым днём слухи. Только вот Юрвен позабыл о том, что Дациус никогда не славился страхом перед тем, что о нём будут шептать надушенные дворяне. - Подожди, - сказал он, положив руку на плечо Юрвена, - я терпел то, что ты изводил себя все эти десять дней, терпел то, что ты без моего ведома и согласия назначил меня стратегом, хотя из-за этого каждый первый теперь готов подлить мне свежего ядку в вино. - Я уже извинился за это, - вздохнул принц, которому уже окончательно опостылело постоянно перед всеми оправдываться. - Не в том дело, Юрвен, - покачал головой Дациус, - совсем не в том. Я хочу знать, что такого тебе сказал этот маг. Ты заходил в комнату хоть и уставшим, но живым. Теперь ты похож на мертвеца даже больше, чем твой батюшка. - Маг? - сейчас, когда усталость достигла своего пика, Юрвен уже окончательно потерял способность здраво мыслить. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять - Дациус говорит об Аверусе. - Он не сказал мне ничего такого, о чём бы я сам не думал. - И что же это? - Отца убили. Убила магия. - Его убил ашкилари, - нахмурившись, сказал Дациус, и рука его легла на богато украшенную рукоять парадного меча. Интересно, он сейчас собрался с этим самым мечом бежать рубить головы магов?.. - Его убила магия, - с нажимом повторил Юрвен, - пока я могу быть уверенным только в этом. - Юрвен, не будь дураком! Ты знаешь ещё кого-то кроме рогатых, кто способен убить человека магией? - Дациус, никогда не испытывавший особой любви к ашкилари, сейчас был похож на быка, перед которым выбросили красную тряпку. Он был готов рвать, метать и крушить всё, что только попадётся ему под руку. - Я уже совершил достаточно ошибок, чтобы допустить ещё одну, - горько улыбнулся Юрвен, и Дациус прекрасно понял, о чём он говорит. - В этом деле я не стану судить никого, пока не увижу ег