***
Моритари всегда пугали его. Холодные, отстранённые лица, слепые глаза, которые видят куда больше, чем зрячи... Они и были земным воплощением смерти. Такой, какой представлял её себе человек. Неслышная тень. Ты не видишь и не слышишь её, но знаешь, что придёт день, и она явится за тобой. Тит не знал, думал ли его отец о моритари. Наверное, нет. Никто не думает. А потом они приходят и уносят тебя в свой холодный, тёмный, пустой храм. Ты будешь лежать на каменном алтаре. Твои глаза будут открыты, но ты будешь так же слеп, как и жрецы, наносящие свои таинственные символы на твоё тело. Они будут шептать старые, древние слова, смысл которых давно утерян, будут писать молитвы на сереющей коже мертвеца, будут тихо молиться Создателю, тому самому Создателю, которого мы все забыли. А потом твоё тело закроют белым саваном и оставят в пустоте храма мёртвых. Ты будешь лежать на каменном алтаре, и вокруг тебя не будет ничего, кроме тьмы и холода. - Такой ли судьбы ты хотел? - прошептал Тит, осторожно тронув холодную как лёд руку отца. Но Валерт, конечно же, не ответит ему. Он уже занял своё место в небесной рати, как и полагается достойному воину. Теперь его копьё вновь будет разить врагов, но не из плоти и крови, а тех, кто восстаёт против Творца... Так скажут жрецы, когда настанет день погребения, и так будут думать люди. Но было ли это правдой? Вряд ли. Отец умер. А после смерти его не ждала никакая новая жизнь - только пустое бесконечное ничто. Нет никакого сверкающего города, нет небесных ратей, нет никакой жизни, следующей за смертью. Человек умирает, и на этом его путь кончается. Кончается навсегда. Моритари знают об этом, хоть и не говорят, но здесь, в их обители, в словах нет никакой нужды. В отличие от других храмов Творца, обитель моритари была лишена украшений в принципе. Голые мраморные стены, пол, выложенный из грубо обтёсанных камней, потолок, терявшийся где-то во мраке. Здесь даже не было окон! Жрецы смерти никогда не допускали солнечный свет в свою обитель, потому что знали правду: жизнь, реальная, настоящая жизнь, полна красок и цветов. В ней есть солнце, тепло и свет, но после смерти нет ничего. - Только пустота, - выдохнул Тит, отпустив руку отца. - Ничего кроме пустоты. - Для тех, кто пуст душой своей, весь мир кажется пустым, - тихий шёпот, прозвучавший из-за спины, заставил Тита нервно дёрнуться. Обернувшись, он увидел фигуру в потёртом сером балахоне... который вполне мог быть и девственно белым. В царившей вокруг темноте сложно было быть уверенным относительно цвета одежды. - О чём ты говоришь? - нервно спросил Тит. Он прекрасно знал, что ему, как будущему императору, можно ходить куда угодно и делать что угодно, но всё равно он чувствовал себя немного странно из-за того, что пришёл в склеп к отцу, хотя традиция гласила: никому из живых нельзя заходить сюда до момента погребения. - Ты стоишь во тьме, маленький принц, - вновь прозвучал такой же тихий голос, и только сейчас Тит понял, что говорит с ним женщина. - Тьма окружает тебя со всех сторон, и ты думаешь, что в мире нет ничего другого. Тьма и пустота. - Я не понимаю. Еле слышный смешок. - Оглянись по сторонам, маленький принц, - женщина развела руки. - Что ты видишь? Тьму и пустоту. То, что охватывает душу в момент потери близкого человека. Ты стоишь здесь, и тебе кажется, что тьма будет вечной, что нет никакой надежды на то, что свет Создателя рассеет её. Тит не отвечал. Его язык словно прилип к нёбу, и он просто молча слушал моритари. - Мы посреди твоей души, маленький принц. Здесь темно, здесь властвует пустота, здесь нет ничего, кроме тела мертвеца, - женщина подошла ближе и коснулась ладонью щеки Тита. Какой же холодной была её рука... - но ты не должен быть здесь. Это место не должно быть твоим миром, твоей душой. За стенами есть настоящий мир, полный жизни и света. - Но отец... - с трудом, но принцу всё-таки удалось заговорить, только вот жрица не дала ему закончить фразу. Тронув его губы своим пальцем, она прошептала: - Это твоя душа, маленький принц, не твоего отца. И только тебе решать, будет ли ею весь мир или же один жалкий уголок, полный тьмы, холода и грусти. Чем больше она говорила, тем яснее становился смысл сказанного. Потеря отца была тяжким ударом, который Тит так и не смог пережить. Все эти десять дней горе заполняло его душу, делая её похожей на этот мрачный, тёмный храм. День за днём он приходил в святилище моритари в поисках успокоения и избавления от боли, но это делало её лишь сильнее. Почему он раньше не понимал этого? Почему не видел? - Потому что тьма окружает тебя, маленький принц, - лицо женщины было сокрыто капюшоном, но Титу показалось, что она улыбнулась. - Впусти в свою душу немного света, ведь насладиться покоем тьмы ты ещё успеешь, когда мы придём за тобой. Несколько шагов, и он уже стоит напротив тяжёлых дверей, из-под которых пробивается еле заметный лучик света. Обернувшись, Тит увидел, как женщина в сером балахоне постепенно отступает назад во тьму, и вскоре он уже не видит её... а затем толчком он открывает дверь, и яркий дневной свет заставляет зажмуриться от боли. Двери за спиной Тита захлопнулись, но он не обратил на это внимания. Покинув обитель моритари, принц был охвачен странным чувством. Словно вся та боль и горечь, что терзали его с момента смерти отца, остались там, за дверьми. Наверное, так и должно быть. Тьме надлежит оставаться в этом холодном маленьком уголке души, закрытом от прочего мира тяжёлыми каменными дверьми. Но стоило Титу покинуть обитель моритари, как мир живых тут же решил напомнить о себе. Напомнить в лице рослого ашкилари, спокойно стоявшего около храмовой стены и читающего какую-то книгу. Он стоял посреди небольшого зала, служившего неким преддверием к храму моритари, который, как известно, располагался в самой северной части императорского дворца. Насколько понимал Тит, зал служил местом, где простым людям приходилось выражать свою скорбь по тем, кто покинул этот мир и отправился на встречу с Создателем. Простым людям, которые либо не решались, либо не могли зайти внутрь храма. Правда, Тит сомневался в том, что ашкилари пришёл сюда, дабы скорбеть по усопшему императору. Мрачноватый молодой маг был облачён в обычную, почти такую же, как и у самого Тита, одежду: рубаха, жилетка поверх неё, кожаные штаны и сапоги из дублёной кожи. Ашкилари выглядел... обычно. Светлые длинные волосы заплетены в небольшую косичку. Длинные загнутые назад рога. Жёлтые глаза устремлены вниз на раскрытую книгу; шрам на щеке - трофей, добытый им в схватке с каким-то картёжным воротилой в одном из столичных трактиров... ничего примечательного. Во всём мире можно найти десяток, а то и сотню точно таких же мрачных, битых жизнью ашкилари, как и этот, и отличаться они будут разве что именами. Если, конечно, не учитывать, что у Тируса, так его звали, за спиной красовалась пара кожистых крыльев. Да. Это определённо выделяло его из толпы куда лучше, чем любое щегольство. Крылья были одной из тех черт магов, которую получал едва ли один из тысячи, и рождённые с ними всегда считались кем-то вроде «избранных». От них многого ожидали, но и требовали тоже немало. Правда, глядя на Тируса, сложно было ожидать чего-то... «великого». - Давно ты тут стоишь? - спросил принц, стараясь не выдавать удивления и смятения. Маг, не отвечая, приподнял руку, как бы говоря этим «подожди секунду». Правда, секунда эта растянулась минуты на три. - Всё, - выдохнул Тирус, захлопнув книгу. - Дочитал. - Что за книга? - поинтересовался Тит, даже не зная, с чего начать разговор. Похоже, за те дни, что он провёл подле тела отца, он окончательно потерял навык общения с живыми существами. - История о принце, который прятался от своих обязанностей в склепе отца. Называется «Как я просрал всё, что только мог». Довольно увлекательная история о падении некоего Тита, бывшего поначалу главной надеждой всей Солатийской Империи, но скатившегося к пьянству и кутежу. В последней главе весьма красочно расписана его смерть от сифилиса. Тирус никогда не стр