***
Ашкилари не видят снов. Такими их сотворили драконы: способными лицезреть величайшие тайны мироздания, способными входить в таинственный и мистический мир, где разум обретает форму, а мысль становится плотью. Но драконы не могли дать ашкилари то, чем способна наделить одна только природа. Драконы не могли дать своим детям сны. Но взамен некоторые из ашкилари, совсем немногие, получили другой, куда более пугающий и одновременно с этим прекрасный дар. Предвидение. Правда, этот подарок среди ашкилари ценился куда меньше прочих. Маги всегда считали эту, без сомнения одну из самых важных способностей, слишком переоценённой. Видящие - так называли ашкилари, наделённых способностью приоткрывать завесу тайны над грядущим, - никогда не могли в полной мере контролировать свой дар. Видения, посещавшие их ночью, во сне, могли забыться к рассвету, а если они и сохранялись в памяти, то представляли собой неясный набор образов, который не каждому было по силам сложить в единую картину. Ашкилари не ценили видящих и их дар. Но тот никуда не уходил, даже несмотря на всеобщее пренебрежение. Когда падёт под Мёртвым Всадником последний конь, когда копьё его переломится о кости врагов - Безумец поднимет свой взгляд. Он уже здесь. Он рядом. Его стяги реют на ветру, легионы теней поднимаются с его именем на устах, они зовут его и он слышит зов... Ты слышишь?! Слышишь его сердце?! Волки. Он спустит волков. Три зверя, чтобы пожрать плоть Всадника и сломать его кости. Три зверя, чтобы сотрясти мир. Три зверя - предвестники конца. Три волка в руках Безумца. Белый, прекрасный и верный. Он будет лгать. Он предаст. Не верь ему и будешь жить. Не верь ему. За ним стоит смерть. Оставь его. Рыжий, свирепый и злой. Дано ему взять мир с земли и принести войну. Он горит, горит тысячи лет, и вместе с ним будет гореть весь мир. Бойся его. Сражайся с ним. Победи его. Чёрный, пустой, холодный. Он не видит, не слышит, не знает. Но он принесёт с собой зиму и голод. Он придёт с севера. Придёт с далёкой, старой, забытой земли. Безумец обманул его, заставил служить. Заставь его увидеть. Открой ему глаза. Волки будут пировать на костях Мёртвого Всадника, пир их принесёт гибель и страх. Останови их. Не пусти их в свой мир. Безумец идёт. Идёт... идёт... я вижу смерть за ним. Она ведёт его... рядом с ней зверь. Зверь! Зверь с душой человека! Четвёртый! Светлый! Спящий! Не дай ему проснуться! Убей его! Убей его сейчас, пока ты можешь! Он последний, он сильнейший, он самый страшный из них! Он пожрёт их всех, пожрёт тебя, пожрёт Безумца! Убей его! Убей его, Аверус! Убей! УБЕЙ! Тихий хрипящий шёпот переходит в настоящий крик, тело Сайлит крутит и ломает в судороге, она дёргается, рвётся, но крепкие руки Аверуса не дают ей навредить себе. Крепко, очень крепко он обнимает дочь и раз за разом повторяет: - Тихо, девочка, тихо, всё будет хорошо, - хоть прекрасно и понимает, Сайлит не слышит его слов. Она далеко. Очень далеко от этого мира. Дар предвидения никогда не считался чем-то серьёзным среди магов. Слабые осколки невнятных видений - вот чем являлся этот дар. Но у Сайлит он проявился иначе. Сильнее. Кровь альвов дала о себе знать. Она не может совладать с одной из сильнейших материй мироздания. Тар убивает его дочь. А Аверусу оставалось только сильнее прижимать её к себе, стирать с лица девушки кровавые слёзы и раз за разом лгать ей, что всё будет хорошо... Ещё несколько минут судороги не прекращались, а затем, наконец, Сайлит тяжело выдохнула и обмякла на руках Аверуса, и только сейчас он смог по-настоящему оглядеть последствия этого... видения. Сорочка задралась едва ли не до пояса, а выше вся изорвана так, словно по ней прошлись когти дикого зверя. Ноги все в царапинах и синяках, простыня такая же изорванная, покрыта капельками крови... Сайлит проснётся утром и ничего не вспомнит о сегодняшней ночи. Так было всегда. Она не будет помнить ни о приступе, ни о тех словах, что вкладывало в её уста само мироздание. Но слова - последнее, о чём сейчас думал Аверус. Сейчас, когда ночь ещё полноправно властвовала за окном, а сердце его дочери бешено колотилось в груди, не в силах прийти в себя после ночной встряски, Аверус мог думать только о том, сколько она ещё выдержит? Сколько таких видений она сможет пережить, прежде чем дар убьёт её? Все мысли о проклятом ночном госте, о смерти Валерта, обо всём дерьме, окружавшем их со всех сторон, ушли в этот миг из разума Аверуса, оставив место лишь для одной: "Сколько отмерил ей Создатель? Сколько?" - Папа? - тихо прошептала Сайлит, приоткрыв глаза. - Спи, - ответил Аверус, даже не пытаясь улыбнуться. Но Сайлит и не нужна была его улыбка. Только то, чтобы он был рядом.