иков. В лесах что-то твориться, Далавэн. Плохо. Действительно плохо. Мысли одна мрачнее другой посещали голову Далавэна, пока он смотрел на пустой лист пергамента, лежащий перед ним. Шарлинги... охотники. Охотники, мать их! Надо приучать себя говорить правильно. Так вот, если охотники пропадают по четыре десятка в неделю, это может значит две вещи. Либо они там целыми стаями собираются, чтобы побухать вдали от баб и их бесконечной трескотни, либо... либо. Вторую мысль, даже вот так, в голове, озвучивать не хотелось. По большей части потому, что она была единственной возможной. Пьянствовать охотники действительно любили и, бывало, пропадали по сотне рыл на целый месяц, но сейчас был не тот случай. Имперцы ещё не подвезли своего вина, а то, что у них было, уж давно подошло к концу. Значит у таинственного исчезновения шарлинг... мать твою. У таинственного исчезновения охотников есть только одна причина. Голая, прыгающая по деревьям причина. Дикие. - В лесах видели кого? - спросил Далавэн, с удивлением заметив, что пока его мозг совершал титаническую работу переваривая полученную информацию, руки зажили своей жизнью, и на чистом, свежем листке пергамента красовался отвратительно выполненный рисунок какой-то бабы с непропорционально большими титьками. Улыбнувшись своему художеству, Далавэн перевернул лист и начал торопливо составлять послание. - Никого не видели, но иногда были следы. Ты знаешь какие. Далавэн знал. Отрубленные уши, носы, члены - этого всегда хватало в тех местах, где дикие выходили на свою, понятную только им одним охоту. Безумные ублюдки. Буквы вновь ложились на пергамент под скрип пера. Но теперь это были не слова Песни, но слова послания имперскому командору. Человеку, взявшему на себя обязанность защищать альвов, лишь совсем недавно присоединившихся к Солатийской Империи от их диких собратьев. Литэор, тем временем, уже изрядно заскучав, вскочил с кровати и принялся расхаживать по комнате из стороны в сторону, чем изрядно нервировал Далавэна, которому сейчас имперское письмо давалось с просто невиданным трудом, так что за передвижениями этого мелкого тукалина он следить не мог. А стоило бы. Литэор, неслышной тенью, зашёл за спину Далавэна и стал, нисколько не стесняясь, зачитывать то, что тот уже успел написать, в слух. Правда, по-солатийски он читал довольно таки отвратительно, но пробелы в знаниях с лихвой компенсировались богатой фантазией: - Приветствую тебя, лорд-обосранные-штаны Борил, от лица моего народа! Желаю тебе и каждому из твоих людей... так, что это за слово? А, да! Желаю тебе сдохнуть в ближайшей канаве и лелею надежду на то, что труп твой будет пожран твоими же собаками, которые так же сдохнут от того, что мясо твоё, о лорд-обосранные-штаны, настолько гнилое и тухлое, что... Далавэн, никогда не славившийся особым терпением к подобным «шуточкам», медленно отложил перо, закрыл чернильницу и перевёл взгляд на стоящего позади него Литэора. - Ты что-то часто об обосранных штанах в последнее время говорить стал. Проблемы, что ли, какие? Так ты скажи. Я шить умею, - тихо, с явной угрозой в голосе прошептал Далавэн. - Шить? - нервно сглотнув, переспросил Литэор. - Шить, - кивнул Далавэн. - Задницу тебе зашью. Но ты не переживай, потеря не большая будет. Дерьмо-то у тебя, судя по всему, только изо рта лезет. - А вот это грубо было. - Грубо было, такого барана как ты на свет рождать, - выдохнул Далавэн, унимая бушующую ярость и стараясь настроиться на тон, который позволит ему написать нормальное, вежливое обращение к имперцам. Всё-таки от того, ответят они или нет, зависело довольно многое. Жизнь самого Далавэна, например. - Вали нахер отсюда. - На-пээ-э-э-энис, - поправил его Литэор, прежде чем стремительно ретироваться из комнатки, попутно увернувшись от полетевшей в него чернильницы. Несколько минут потребовалось Далавэну на то, чтобы прийти в себя после визита этого бесноватого обормота. Сейчас он, как никогда, жалел о том, что когда-то связался с этим придурочным Литэором... но если посмотреть с другой стороны, кто ещё? Литэор на фоне остальных альвов выглядел ещё этим... как их там люди зовут... сафаримом? Тьфу. Сложное слово. Глупое. Как и весь род человеческий. Но без людей, точнее без их хвалёных легионов им, настоящим альвам, не выстоять против бесчисленных орд диких, голозадых ублюдков, с каждым годом выходящих всё дальше из лесов. Такое случалось чаще и чаще, а противопоставить увеличивающемуся давлению со стороны диких, альвы не могли ничего. Вот прямо совершенно ничего. Пшик. Если дикие прямо сейчас вылезут из лесов и начнут резать-убивать, то альвы смогут выставить против них сотню обученных лучников и пару сотен не очень обученных. Вот и всё. А что эти три сотни смогут против десятков тысяч голозадых ублюдков, которые к тому же знают магические штучки-дрючки? Да нихера не они смогут! Вот поэтому то и нужно было следить за тем, как ведут себя дикие. Нужно было предугадывать их нападения, чтобы вовремя извещать имперцев о том, что вот-вот грянет буря. Ведь, кроме имперцев, никто и не защитит их. Никто. Вообще. Недописанное послание всё ещё лежало на столе ровно перед Далавэном, а свеча уже почти догорела. Только сейчас альв понял, что швырнул в Литэора чернильницей, а не сапогом, как собирался. Проклятье. Чем писать то теперь? А хотя... и так поймёт. Борил не из дураков, вроде бы. Осталось только доставить письмецо к нему. Доставить... хм. Схватив письмо со стола, Далавэн поднялся и торопливо вышел из комнаты. Быстро дойдя до главной залы трактирчика, стоявшей сейчас в знатном запустении: всего два посетителя, один из которых и вовсе Литэор; Далавэн подошёл к хмурой, тощей как смерть, подавальщице. Та, разумеется, тоже была альвийкой - люди вообще редко забредали в такую даль от своих тёплых городов. Внешне, она чем-то напоминала лесную нимфу из старых сказок. Красивая, хоть и истощённая, пластичная, тёмные волосы легко спадают до плеч, а серые глаза отражаются серебром. Только улыбки на прекрасном лице не хватало, чтобы любой увидевший девушку мужчина, тут же влюбился в неё с первого взгляда. - Шо те надо? - нахмурилась подавальщица, и Далавэн понял, почему та не улыбалась. Общую картину её прекрасного личика просто убийственно дополняли гнилые, как совесть самого Далавэна, зубы. - Голуби у вас есть? - спросил Далавэн, припомнивший, что во многих деревнях трактирщики держали у себя почтовых голубей, с помощью которых можно было поддерживать связь с соседям и с имперцами. - Есть, - кивнула девушка, - тебе как? - Что «как»? - Как сготовить, дурень? Жарить иль варить? - Чего?.. Тьфу, чтоб тебя! Письмо доставить мне надо! Имперцам! - Аааа... - без всякого понимания во взгляде кивнула подавальщица. - Ага, - кивнул Далавэн. - Доставите или нет? - Не, - помотала та головой, - голубей нет. Всех сожрали, остались только те, которых наловили недавно. Ох как же захотелось Далавэну выразить всю глубину чувств, испытанных в этот момент, но, как это ни странно, именно сейчас, на вершине ярости и раздражения, он почувствовал, что муза вновь коснулась его души. Он вновь готов писать Песнь. Неужели его вдохновение рождают идиоты? Как забавно и любопытно. Но в любом случае, прежде чем садиться за перо, надо разобраться с посланием... Взгляд Далавэна стремительно пробежался по трактиру. Разумеется, ничего нового он здесь не заметил: те же обшарпанные столы, те же поломанные скамейки, та же гнилозубая подавальщица. Ничего нового. Но был кое-кто, на кого Далавэн взглянул по новому. Литэор. - Дружище, - расплывшись в лживой улыбке, протянул Далавэн, усаживаясь за столик, рядом с ожесточённо хлещущим вино «другом». - Нет, - сразу заявил тот, поставив на стол опустевшую кружку. - Ни за что. - Я даже сказать ничего не успел, - пробормотал разом помрачневший Далавэн. - Мне улыбочки твоей хватило, великий Зашиватель Задов. Что бы ты там не предлагал - я не согласен. - Плачу серебром. Несколько секунд между двумя альвами царило напряжённое молчание, а затем Литэор, расплывшись в подхалимской улыбке, протянул: - Дружище... - Надо доставить письмецо Борилу, в Форт. - Чтоб ты сдох, - сказал Литэор, сохраняя на лице ту же подобострастную улыбочку. - Сдохну, конечно. И ты сдохнешь, если письмецо не попадёт к имперцам. Ты же сам видел, что дикие творят. А ведь это только начало. Скоро они не только в лесах буянить будут, но и на пороге у нас. Думаешь сколько дней пройдёт, прежде чем дома гореть начнут? А? Не дури. - Я бы и сам парочку домов пожёг... - задумчиво пробормотал Литэор, - Турнана, например. Сраный ублюдок. Ладно. Сколько платишь? - Десять. - Ха. Ха. Ха. Я за десять серебряных даже коня найти не смогу, а ты мне тут говоришь в форт тащиться. - Ладно-ладно, - выставил вперёд ладони Далавэн, - добавлю к десяти монетам твою жизнь. Так более привлекательно? - Ты мне угрожать, что ли, вздумал? - нахмурился Литэор, и Далавэн увидел, как тот положил руку на рукоять кинжала. - Не я, дубина ты гнилая. Дикие. Ты чем слушал вообще? Они скоро нас всех тут на ветках перевешают, да члены по отрезают! - Да чего ты так с этими голозадыми носишься? Ну придушат они пару идиотов и что? Тебе то какой прок с того, что имперцы тут опять шастать будут? Человечек давно не трахал, что ли? Оставь это дерьмо Старшим. Это - их