проблемы. Нам о другом думать надо. - В том-то и дело, - вздохнул Далавэн, - что Старшие такие же тупые, как и ты. Они чесаться начнут, только когда дикие с них кожу сдирать будут заживо. - Ну я бы не стал всё представлять в столь негативных оттенках... - Берёшься ты или нет, мать твою?! - Тридцать монет и доставлю я твоё сраное письмо. - Пятнадцать. - Двадцать. - Хер с тобой, - письмо легло на стол, придавленное солидной стопкой монет, а Далавэн, встав, вновь отправился наверх, чтобы не упустить столь мимолётное вдохновение и докончить начатую ещё несколько дней назад Песнь. О своей жизни он позаботился. Имперцы придут и встанут стеной щитов и мечей между его народом и дикими альвами, а больше ему сейчас и не требовалось. Пускай воюют, пускай убивают друг друга, а его же ждут перо и чернила. *** За месяц до основных событий Перо переломилось прямо в руках. Это и вывело Далавэна из того странного оцепенения, в которое ты погружаешься, когда больше не владеешь своими руками, когда мысли, лишь зародившись в глубине разума, сразу же обретают форму и плоть в виде символов на жёстком пергаменте. Песнь рождалась где-то в глубине души. Она срывалась с его пальцев, чтобы коснувшись реального мира, разгореться настоящим пламенем эмоций, чувств и сомнений. Перечитывая только что написанные строчки, Далавэн почувствовал, как по щеке катиться одинокая слеза. Слова были прекрасны. В них была душа. Его душа. Но... как же они пугали. Песни для его народа были отражением божественного присутствия в душах альвов. Каждый из жителей Кании (а может даже и дикие) мог создать строки Песни, каждый мог творить её и стать одним из тысяч голосов, звучащих в темноте. Каждый мог вплести своё слово. Но Песнь никогда не была такой... такой тёмной. Такой мрачной и пугающей. Читая неровные строчки, Далавэн ощущал не привычную радость и тепло, но холод и давящую пустоту. Что-то грядёт. Песнь отражает суть мира. Она изменилась. - Будь оно всё неладно, - выдохнул Далавэн, взяв со стола кипу исписанных листов. Каким бы идиотом не был их Старший, но он то в этом поймёт побольше чем сам Далавэн. Слишком долго он засиделся в этом трактире, надо ехать домой. Да и Литэора по дороге вполне реально будет встретить. Срок как раз подходит, чтобы вернуться из форта вместе с парой сотен имперских легионеров. За три недели до основных событий У Далавэна не было лошади и путешествовать ему приходилось полагаясь лишь на силу своих ног. Именно поэтому для него путь из одной альвской деревни в другую занял не пару дней, а целую неделю, включавшую в себя восхитительные ночёвки в ямках, которые Далавэну приходилось выкапывать прямо в снегу, попытки разжечь костёр на промёрзшей земле и ещё очень много «приятных» вещей, о которых он даже вспоминать не хотел. Но дорога была позади, и он вернулся... ну это место он мог назвать домом, хоть и с натяжкой. Всё-таки Далавэн большую часть жизни провёл в разъездах между деревнями и людским фортом, служившим оплотом местной стабильности и безопасности. Но здесь, в этой деревне, у него был свой домишка, оставшийся от отца, сгинувшего в лесах лет тридцать назад. Но Далавэн скорее воспринимал его не как родной дом, а как дом, где можно ночевать и не платить за это. Удобно. Так он думал, до того как оказался около покосившейся двери родимых угодий. Дом, за время проведённое Далавэном в путешествиях, превратился в какой-то тихий ужас. Хотя нет, не тихий. Громкий. Громкий в основном из-за тех криков, которыми альв осыпал своё полуразвалившееся имущество, в порыве гнева окончательно доломав дверь и выбив несколько окон. А будь у него факел, Далавэн, вне всяких сомнений, и сжёг бы клятую халупу прямо тут. Но факела не было. Так что пришлось идти в ближайший трактир, где сидело штук пятнадцать, ожесточённо спорящих о чём-то альвов. Первым желанием было миновать эту толпу и, захватив что-нибудь пожрать, снять отдельную комнатку. Далавэн знал, что такое количество альвов в одном месте обычно приводило либо к каким-то дурацким планам, либо к оргиям, либо к казни того, кто попадётся под руку. И если оргия хоть как-то отвечала на его скромные запросы, то остальное... нет, не стоит. Тем более, что его пока никто не заметил, и можно ретироваться. Да так собственно Далавэн и поступил. Заплатив хмурому трактирщику несколько монет, он схватил предложенную булку хлеба с куском солонины, да ступил было на лестницу, ведущую ко второму этажу, где и стояли комнаты. Там можно было отдохнуть с дороги, ещё раз перечитать написанную Песнь и как следует подумать над её смыслом. Хороший план. Очень хороший. Но рассыпался он ровно в тот момент, когда Далавэн ступил на вторую ступеньку. - Далеко собрался? - поинтересовался высокий, широкоплечий альв. Подобная комплекция вообще-то не была свойственна для их народа и подходила скорее людям... что вызывало изрядную долю сомнений в том, что Антанар рождён от чистого союза двух альвов. Кое-кто роптал о том, что его мать имела некие связи с заезжим человеческим торговцем. Подобное было весьма редким событием и, мягко говоря, не приветствовалось... Но несмотря на всё это, Антанар жил и радовался уже больше сотни лет, по пути успев стать Старшим родной деревни Далавэна. - Так, эта... - Далавэн, никогда не лезший в карман за словом, а то и другим, неожиданно понял, что растерялся под взглядом поблёскивавших серебром глаз Антанар. Старший, тем временем, спустился вниз по лестнице, и встав ровно напротив Далавэна, посмотрел на него сверху вниз и сказал с лёгкой полуулыбкой: - Это всё что ты можешь сказать, после того как мы два года не виделись? Ты вообще уверен, что можешь себя величать сказителем? - Ну, эта... - дерьмо! Куда же деваются слова, когда они так нужны?! Почему этот здоровенный хер (Пэнис - поправил его далёкий, мысленный, голос Литэора) всегда вызывал у него такое оцепенение? - Ладно, не терзайся попусту, - на сей раз улыбка Антанара была вполне искренней, но угасла она так же быстро, как и появилась. - Ты слышал последние новости? - помрачнев, спросил он, - Дикие выходят из лесов. Убивают наших. Три деревни уже сожжено. Мужчин, женщин, детей - всех убили. Мы нашли только освежёванные трупы. Сказать, что Далавэн испытал удивление - всё равно, что не сказать ничего. По его скромным подсчётам, имперские легионы уже как минимум несколько дней должны были стоять вдоль границы с лесами, обжитыми дикими, и пресекать любые попытки голозадых, прорваться в принадлежащие им земли. Такое ведь бывало. Бывало не раз и не два. В диких просыпалась жажда альвской крови, они резали несколько охотников, что служило ясным преддверием того, что гады собираются ударить по крупному, но пока только готовятся. Альвы же к тому моменту отправляли весть солатийцам, и те высылали солдат, огнём и мечом возвращавших диких обратно в их дерьмовые леса. Так было всегда, сколько Далавэн себя помнил. Империя держала своё слово и защищала их. Но сейчас... - Почему люди это допустили? - негромко спросил он у Антанара. - Они допустили это, потому что не явились, Далавэн, - с какой-то затаённой обречённостью в голосе ответил Старший. - Мы до сих пор шлём послания в форт, но ответа не получили. Ни одного ответа на десятки посланий. И прежде чем ты спросишь меня «что делать?» будь добр усесться за вон тот стол, вместе с остальными и помочь нам найти ответ на этот вопрос. - Но... - Голову в заднице ты ещё успеешь спрятать. Сейчас мы все повязаны. Я не дам подохнуть никому из вас, Далавэн, даже тебе. Иди за стол и решай вместе с нами. - Слушай, - тяжело вздохнул Далавэн, прекрасно понимавший, сколько толку от него будет во всех этих «делах управленческих». - Я ни в коем случае не хочу сказать, что хотел бы оставить всей это толпе олухов, включая тебя, биться над решением подобных вопросов хоть до самой ночи. Нет, я не хотел бы сказать, что я сейчас с куда большим удовольствием поднялся бы наверх, пожрал и завалился спать. И конечно, я бы не хотел сказать, что тебя, Антанар, не просто так зовут Старшим, и что подобные вопросы ты должен решать сам, не дёргая скромных букашек вроде меня. Я бы не хотел этого говорить... но ты прямо сейчас стоишь у меня на пути и не даёшь исполнить скромные позывы моей не менее скромной души. Но вся проникновенная речь Далавэна прошла мимо цели. Антанар, вместо того чтобы слушать его, сосредоточил взгляд на листах, которые торчали из заплечной сумки альва. Листах, на которых тот записывал свою Песнь. - Что это? - спросил он и, не дожидаясь разрешения, взял одну из страниц, по счастливому стечению обстоятельств, оказавшуюся первой. - Век золота и славы, - тихо прочитал он название, красовавшееся во главе листа. - Погоди! Начало ещё... Антанар даже бровью не повёл на возражения Далавэна и быстро пробежался взглядом по единственной первой странице Песни, оказавшейся в его руках. И чем больше он читал, тем сильнее ощущалась тревога, холод, пустота... и взгляд, пронзающий твою душу насквозь. Словно с этой единственной страницы на него смотрело существо, одна мысль о котором пугала и завораживала настолько, что все прочие мысли разом вылетали из головы. Но Антанар всё-таки сумел оторвать взгляд и посмотрел на разом побледневшего Далавэна. - Я слышал эту Песнь. - Что? - Каждый из нас слышит её во снах уже несколько д