е леса. Со смерти Валерта прошло семнадцать дней Сегодня первый солдат умер от усталости. Он просто упал, прямо на глазах Борила, упал и не поднялся. Его похоронили, присыпав снегом и ветками. Ни у кого не осталось сил, чтобы выкапывать могилу или нести тело товарища с собой. Звери пожрут его плоть. Звери. Создатель никогда не найдёт своего сына. Со смерти Валерта прошло двадцать дней В след за щитами пошли доспехи. Многие солдаты оставляют при себе только скудный запас провизии и меч, избавляясь от всего, что отнимает силы и тянет к земле. Альвы не упускают возможности использовать это и бьют из-за деревьев стрелами в легионеров, не защищённых ничем, кроме обитых мехом курток. Люди гибнут десятками. Борил пытался было остановить это безумие - но всё оказалось тщетно. Те, кто сбрасывали с себя доспехи, уже не боялись ни альвских стрел, ни гнева командора. Они уже умерли, хоть и думали, что живы. Хвала Создателю, таких в войске было меньшинство. Со смерти Валерта прошло двадцать пять дней Они идут, идут уже почти месяц, но лес не кончается. Он не имеет начала, не имеет конца... весь мир покрыт этим проклятым лесом! Весь грёбаный мир - это лес! Деревья, снег, деревья, снег, деревья, деревья, деревья! А за ними альвы. Они не нападают. Они больше не нападают. Они ждут, пока люди сами сдохнут. Ждут и смеются. Борил слышал их тихий смех, доносившийся из-за деревьев, слышал, как они смеялись над его тупостью и трусостью. Он слышал их и понимал, что должен был взять тот проклятый город. Или погибнуть, пытаясь... смерть была бы лучше этого бесконечного марша. Со смерти Валерта прошло двадцать семь дней Закончилась еда. Надежды на то, что обоз нагонит их, сгинули вместе с половиной войска, погибшей от альвских атак или же банальной усталости. Надежды мертвы. Все они мертвы, хоть и бредут по холодной земле. Армия измученных призраков. Создатель заберёт их к себе. Со смерти Валерта прошёл месяц Когда Борил увидел разбитые, покорёженные стены родного и одновременно с этим такого далёкого форта, он заплакал. Упал на землю и заплакал как ребёнок. Солдаты падали рядом с ним. Некоторые из них рыдали точно так же, как и Борил, некоторые застывали в немом удивлении, а кто-то просто ругался как распоследний сапожник. Они так и не вышли из леса. Форт стоял посреди вековых деревьев, некоторые из которых пробивались сквозь крыши башен, росли прямо во внутреннем дворе и разрывали каменные стены. Несколько минут Борил просто стоял на коленях перед своим фортом, стоял и пытался осознать увиденное, но разум отчаянное отказывался воспринимать всё это дерьмо. Лес не мог поглотить форт. Не мог поглотить все эти земли! Не мог! - Эй, смотрите!.. - еле слышно прошептал солдат, стоявший справа от Борила. Трясущейся рукой он указал на восточную башню, единственную из тех, что уцелела и сохранила свой изначальный вид. Борил устремил взгляд туда и увидел две почти незаметные отсюда фигуры. Двух альвов. Альвов... Ярость, настоящая ярость, которой обернулось его отчаянье, вскипела в груди старого солдата всего за несколько мгновений. Он не позволит сраным остроухим ублюдкам хозяйничать здесь. Только не после всего, что им довелось пережить в этом проклятом лесу. Пусть ради этого ему придётся положить свою жизнь и жизни всех, кто шёл за ним всё это время, но Борил выкинет альвов из своего форта! Подняв невероятно отяжелевший меч над головой, Борил попытался крикнуть, но сил хватило только на сдавленное рычание: - В атаку! Пусть они погибнут. Пусть все они отдадут жизнь здесь и сейчас, сражаясь за стены когда-то принадлежавшего им форта. Пусть. Создатель уже приготовил для них место на небесах. Пять дней до смерти Валерта Далавэну казалось, что он никогда в жизни не преодолевал подобные расстояния. Странное и дурацкое чувство для альва, проведшего большую часть жизни в путешествиях по Кании и граничащим с ней землям. Но каким бы странным оно ни было, Далавэн именно так себя чувствовал. Он словно разделял усталость всех альвов, собранных Антанаром в единый караван. Разделял их пустые, обречённые взгляды, их мрачные мысли и их вялые шаги, которыми альвы уже несколько недель месили дорожную грязь. Антанар говорил, что по пути их караван сильно разрастётся, но этого не произошло. Почти все деревни, встреченные ими на пути, были покинуты. Альвы либо задолго до их прибытия оставили свои жилища и ушли, либо... либо понятно что. В очередной раз думать о разорении, принесённом дикими на его родную землю, Далавэн не собирался. Тем более что они уже почти дошли до места назначения, и здесь вроде бы наступил момент, для того чтобы приободриться. Форт (ему уже давно куда больше подходило название «крепость», но так уж повелось, что назвали его именно фортом) предстал перед альвами во всей своей красе, которой у него, к слову, было не так-то много. Солатийцы не понимали и не ценили истинной красоты, оставляя её место суровому расчёту и эффективности. Ряды ровных каменных стен, сменявшиеся высокими башнями, увенчанными зубцами, из-за которых на альвов поглядывали хмурые часовые. Широкие распахнутые сейчас ворота, окованные железом и бронзой. Ров, на дне которого виднелись стройные ряды деревянных кольев... свежесрубленных. Имперцы готовятся. Они думают, что дикие не побояться атаковать и форт? Долго размышлять о подобных вещах Далавэн не собирался. Антанар довольно быстро договорился со стражниками у ворот о том, чтобы их пустили внутрь, и колонна альвов со скоростью слизняка уходила под защиту каменных стен и хмурых легионеров, окидывавших едва ли не каждого проходившего мимо них альва долгим недоброжелательным взглядом. Об отношении людей и альвов можно писать целые трактаты, но одно было ясно даже ребёнку - первые недолюбливали вторых, а вторые первых. Но сейчас, когда над ними всеми нависла такая угроза, - как дикие, вышедшие из лесов альвы, - нужно было кооперироваться и выживать всем вместе, потому что поодиночке их всех сожрут нахрен. Особенно альвов. Со смерти Валерта прошёл один день Меч и магия, железо и колдовство, огонь и кровь, сплетённые в едином танце войны, вновь воспаряли над полыхающим лесом. Горели деревья, горели земля и снег, горело небо, но люди, отважные, лишённые страха и боли люди шли вперёд, через огонь и смерть. Они шли, ведомые волей своих королей и правителей. Сила людей, сила народа, способного восставать из пепла, чтобы вновь и вновь ввергать землю во власть великой войны. Блеск и слава. Честь и гордость. Птицы, несущие на крыльях своих отголоски вечного пламени, разобьют первую печать, и небеса разразятся кровавым дождём, оплакивая смерть своего спасителя. Впервые в жизни Далавэну захотелось скомкать лист пергамента, который он только что исписал, и швырнуть его в огонь. Впервые в жизни... это не Песнь. Это... это какая-то злая, извращённая насмешка над ней! Песнь всегда несла в себе чистоту и блеск утраченного наследия альвов. В ней они видели отражение воли старых Богов, даже после исхода не оставлявших своих неразумных детей, но сейчас... сейчас Далавэн смотрел на вязь букв, покрывавших пергамент, и понимал, что его сердце сжимается в ледяных тисках страха. Настоящего первородного ужаса, расползавшегося с этой единственной страницы в саму его душу. - Говна кусок, - выдохнул Далавэн, аккуратно отложив лист в сторону и отгоняя от себя мрачные мысли. Чем бы ему самому не казалась эта страница Песни, но теперь он уже не властен над её судьбой. Сжечь этот листок, пусть это и было столь желанным действием, всё-таки было бы настоящим святотатством. А каким бы безбожником Далавэн иногда не выставлял себя пред взорами других альвов, но всё-таки он верил, что после смерти его ждёт суровый испытующий взгляд Богов, которые поинтересуются, а с какого это хера он их слова в топку бросал. Нет, спасибо. Лучше пожрать, выпить, найти бабёнку и... хотя с последним здесь в форте могли возникнуть серьёзные проблемы. Да и со вторым. А может и с первым. Мда. За те несколько дней, что альвы успели провести под защитой имперских стен, Далавэн узнал очень много о положении дел, сложившихся в Кании, а так же пару фактов (временами забавных) о самом форте и его защитниках. Например, выяснилось, что Борил, старый и жирный, как стадо свиней, командор форта, всего за несколько дней до прибытия альвов увёл две трети солдат, внимание, в лес. В альвский лес. Воевать с дикими. В лесу. Это парнокопытное, видимо, вообще не знало ничего о диких альвах, если ему в голову пришла столь блистательная идея - воевать с дикими среди деревьев. Будет настоящим чудом, если ему удастся вернуть обратно в форт хотя бы половину тех людей, что он взял с собой в эту самоубийственную миссию. Хоть и Далавэн никогда не относился к числу явных человеколюбов, но сейчас, когда количество имперских солдат, стоявших между ним и подступающими дикарями, стремительно уменьшалось... он был бы рад, очень-очень рад, если бы Борила в пути укусила какая-нибудь бешеная лисица, и милорду командору пришлось вернуться в форт и поставить своих солдат обратно на опустевшие стены. К этому ещё добавлялся тот факт, что Борил вместе с людьми соизволил забрать и почти весь провиант, имевшийся в форте. Сейчас здесь остались одни лишь жалкие крохи, кормить которыми предстояло не только скудный гарни