– Пошли! – бросила она ей.
– Куда? – удивилась та, вскинув тонкие изящные бровки.
– Лосьон искать.
В комнате она кивнула на сумку Николаева:
– Ну! Ищите!
Девушка, опять презрительно оглядев Ольгу и передернув плечами, присела над сумкой и расстегнула карманчик, внутри которого не оказалось «Капитанского» лосьона. Ольга победно скрестила руки на груди, но юная особа совершенно не растерялась.
– Ну конечно… Он же сегодня наверняка брился… Как же я об этом не подумала! Но, знаете… – она обворожительно улыбнулась, – придется все-таки вас огорчить! Вот сейчас, смотрите… – И она взялась за язычок молнии, на которую было застегнуто самое большое отделение сумки. – Сейчас я достану свои собственные туфли… красные, на серебряной шпильке. Я их у него оставила, когда приезжала в прошлый раз в Петрозаводск… Да-да, я знаю, где Сереженька живет, и не раз бывала у него в гостях!
Ольге хотелось крикнуть, что девчонка не смеет рыться в чужих вещах, но, что называется, язык присох к гортани, когда из николаевской сумки и впрямь показалось что-то красное, упакованное в полиэтилен. А девчонка, делая свое ужасное дело, продолжала говорить не менее ужасные вещи:
– Надеюсь, вы догадываетесь, в какие моменты зимой можно надевать такие туфельки! Он, в смысле Сережа, еще любит красное белье… и чтобы поясок с резинками… Видали, наверно, по телевизору?
Ольга в предобморочном состоянии тяжело опустилась на диван. Девушка вынула из пакета изящную красную обувь действительно на серебряной шпильке, моментально скинула модный белый сапожок, вдела ножку в туфельку и даже притопнула ею по полу. Тоненький металлический каблучок звонко цокнул.
– В общем, так! Туфли я забираю, – подвела итог собственной неутомимой деятельности девушка, опять надевая сапог. – Надеюсь, вы видели, что они мне впору. И потом… если бы они были не мои, то вряд ли я о них знала бы, как, собственно, и то, что Сергей Александрович Николаев прописан в городе Петрозаводске. Ждать его у вас я, конечно, не стану, поскольку… – Девушка бросила взгляд на часы мобильного телефона. – Новый год скоро, и вообще… Я даже звонить ему не буду, потому что… короче, это мое дело! Сам придет, никуда не денется! Особенно когда выпьет… ну… в честь праздничка… Тут уж вы его и пирогами своими не удержите! Ну! Пока! Бывайте здоровы! – Она оглядела голую елку в углу комнаты и напоследок наставительно заметила:
– Елочку-то неплохо бы нарядить! Все-таки традиция!
Застегнув коротенькую шубку из пушистого серого зайца, девушка гордо вышла из комнаты. Когда за ней громко ухнула входная дверь, Ольга подпрыгнула на диване и бросилась к николаевской сумке. Она схватила ее дрожащими руками, неловко перевернула кверху дном и вытрясла на ковер все ее содержимое. Ей казалось, что из черного нутра должны дождем посыпаться порнографические журналы, женское белье, презервативы в ярких упаковках и, возможно, даже муляжи половых органов. На ковре перед ней лежало смятое мужское белье, тренировочные брюки, пара новых носков в целлофановой упаковке, светлая рубашка, тоже новая, вся зашпиленная булавочками и упакованная, какие-то технические журналы, полотенце, пакет с остатками дорожной еды, чашка, кипятильник и письма… многочисленные Ольгины письма в фирменных питерских конвертах.
Ольга перебирала и перебирала руками вещи Николаева, будто под ними каким-то непостижимым образом все-таки исхитрились спрятаться красные женские трусики и кружевной пояс с черными резинками. Но, как ни старалась, никаких компрометирующих штучек она так и не обнаружила ни на полу, ни в многочисленных карманчиках сумки, отчего даже разозлилась. Ей очень хотелось бы ткнуть в лицо Николаеву самым отвратительным муляжом полового органа. Должен же он когда-нибудь прийти за сумкой! Без всякого порядка Ольга запихнула в ее чрево вещи Сергея. Все, кроме собственных писем. Зачем он возит их с собой? Может быть, читает их своей… на серебряных шпильках… перед тем, как…
Ну почему?! Почему именно она во все это вляпалась! Разнюнилась, рассиропилась, расползлась… Пирогов напекла… дурища! А Николаев – обыкновенный брачный аферист! От того, что она когда-то была с ним в одном пионерском лагере, дело не меняется. Он был прав! В детстве каждый уверен, что впереди его ждет длинная замечательная жизнь. Вот она, Ольга, и впрямь была уверена, что выйдет замуж за самого прекрасного принца на свете, а что в итоге? В итоге она вышла замуж за своего однокурсника Гришу Дьякова. Гриша все десять лет супружества с помощью Ольгиного тела удовлетворял сексом одного только себя, моментально засыпая после ежевечернего исполнения долга перед самим собой. Детей он принципиально не хотел, потому что от них визг, крошки, двойки и множество других проблем. Поскольку пить гормональные препараты Ольга наотрез отказывалась, Гриша строго следил за качеством презервативов, уже до него проверенных электроникой, и обещал Ольге, что созреет к отцовству годикам так… к тридцати пяти, не раньше. Ольга покорно ждала, потому что долгое время любила его за необыкновенно веселый нрав, физическую силу, эрудицию, мужественное волевое лицо и общую привлекательность. В собственной сексуальной неудовлетворенности она мужа не винила, считая ущербной себя. Кто знает, сколько бы тянулось такое положение вещей, если бы однажды в гостях Гриша не перепил бы более обыкновенного и не потерял контроль над собой. Ольга, выйдя на улицу подышать свежим воздухом, нечаянно наткнулась на собственного мужа, предающегося страсти с хозяйкой дома Катериной прямо на газончике дачного «бунгало», где проходило торжество. Она замерла в растерянности даже не столько от того, что ее муж занимается сексом с другой, столько от того, как он это делал. Никогда в жизни Гриша не ласкал Ольгу подобным образом. Между ними все всегда происходило быстро и деловито: раз-два – и Гриша спит. Жене своего приятеля Дьяков устроил настоящий праздник плоти. Ольга понаблюдала за их игрищами несколько минут, потом опустилась рядом на уже изрядно примятый газон, встретилась взглядом с удивленными глазами мужа и, пристально в них глядючи, спросила: