Выражение ее лица слегка изменилось — что это означало, Марио не мог сказать. «Действительность заключается в том, что здесь — «Шато д'Иф», — произнесла она, — а также в том, что вы на самом деле — жирный урод, набитый холодной овсяной кашей».
Марио удалился, больше не говоря ни слова. Дверь у него за спиной плотно задвинулась, послышался щелчок закрывшегося замка. Марио внутренне пожал плечами, но лицо Ралстона Эбери пылало жаром унижения. Любви во всем этом не было, никакого намека на любовь. Но Марио испытывал непреодолимый зов к преодолению — примерно такой, какой ощущает альпинист, глядя на неприступный горный пик — он жаждет изведать тайны обрывистых склонов и выпрямиться на вершине, чувствуя себя хозяином поднебесного мира. Тэйна, холодная, как обратная сторона Луны!
«Уходи! — резко приказал мозг Марио. — Избавься от навязчивой мысли! Забудь о нежной женской плоти! Разве ты недостаточно запутался в паутине кошмарных проблем?»
VI
Аэротакси перенесло Роланда Марио от входа в «Шато д'Иф» к дому № 19 элитного комплекса «Морская Пена» — безобразному сооружению из розового мрамора, покрытому сверкающими завитушками и вычурными узорами в соответствии с представлениями Ралстона Эбери о роскоши и вкусе. Марио приложил большой палец к пластинке замка. Отсканированный отпечаток пальца совпал с идентификационным шаблоном — дверь распахнулась. Марио зашел внутрь.
Фотография подготовила его к первому свиданию с семьей. Флоренс Эбери встретила его с опасливым подозрением; сыновья вели себя безучастно, с пассивной враждебностью. Дочь, по-видимому, вообще не испытывала никаких эмоций по поводу его появления, постоянно находясь в состоянии удивленного замешательства.
За ужином Марио вызвал возмущение тела Эбери, позволив себе попробовать только салат из капусты и моркови с уксусом. У его «близких» это вызвало недоумение.
«Тебе нехорошо, Ралстон?» — поинтересовалась его супруга.
«Чувствую себя прекрасно».
«Но ты ничего не ешь».
«Я решил сесть на диету. Полезно избавить это кошмарное тело от лишнего жира».
Восемь глаз выпучились, четыре ножа и четыре вилки застыли в воздухе.
Марио безмятежно продолжал: «В ближайшее время потребуются кое-какие изменения. Слишком легкая жизнь вредит здоровью и психике». Он обратился к двум молодым людям — у обоих были бледные лица, пухлые щеки и толстые губы: «Вас, уважаемые отпрыски, я не хотел бы подвергать слишком суровым испытаниям. В конце концов, вы не виноваты в том, что родились сыновьями Ралстона Эбери. Но известно ли вам, что означает зарабатывать себе на жизнь своими руками?»
Лютер, старший из сыновей, с достоинством ответил: «Мы работаем мозгами, а не руками».
«Расскажи-ка мне, как ты это делаешь», — предложил Марио.
Глаза Лютера загорелись гневом: «За неделю я делаю больше, чем ты за весь год!»
«Где?»
«Как то есть где? На стекольном заводе, где еще?»
Марио не ожидал столкнуться со столь яростным сопротивлением.
Ралстон-младший ворчливо прибавил: «Мы тебе платим за кров и пищу. И не должны тебе ни гроша. Если тебе не нравится такое положение вещей, мы переедем».
Марио поморщился. Он составил неправильное представление о сыновьях Эбери. Бледные лица и пухлые щеки не обязательно означали, что их обладатели отличались блеклым и вялым характером. Лучше было держать свои мнения при себе и делать выводы на основании подтвержденных фактов. Марио мягко произнес: «Прошу прощения, я не хотел вас обидеть. Забудьте про оплату крова и пищи. Можете тратить эти деньги на что-нибудь полезное».
Марио бросил скептический взгляд на дочь Эбери, Клайдию. Та уже кипела, готовая взорваться в любой момент. Предусмотрительнее всего было держать язык за зубами. Кто знает? Может быть, Клайдия работала двенадцать часов в сутки в какой-нибудь больнице.
Тем не менее, в доме Эбери Марио чувствовал себя подавленно. Он способен был волей-неволей уживаться в теле Эбери и носить его одежду, но личные вещи Эбери вызывали у него острую неприязнь. Он не мог заставить себя пользоваться бритвой или зубной щеткой Эбери. Отправление естественных гигиенических функций при посредстве тела Эбери казалось ему изощренной, омерзительной пыткой. К своему огромному облегчению он обнаружил, что он и Флоренс Эбери пользовались раздельными ванными и туалетами.
На следующее утро он поднялся очень рано, как только начало светать, поспешно покинул дом и позавтракал в небольшом ресторане ломтиком жареного хлеба с апельсиновым соком. Желудок Эбери громко протестовал против скупого рациона. Ноги Эбери тоже возмутились, когда Марио решил прогуляться по пешеходной ленте вместо того, чтобы вызвать аэротакси.