– Ты убила Grand-père[81]. – Она не смотрит на меня, просто в отчаянии колотит кулаками по полу.
– Динь-дон, ведьма наконец-то поняла это, – ухмыляюсь я. – Так кажется говорят.
– Говорят: динь-дон, ведьма мертва[82], – шепчет Дарси.
– Ой! – Мне смешно. – Ну и это тоже.
Я улыбаюсь своему остроумию, как вдруг Дарси вскакивает с пола с прытью, которой я не ожидала, бросается к двери. Застигнув меня врасплох, по пути она толкает меня, и я падаю.
Putain!
Я вскакиваю. Пистолет все еще у меня в руках, и я выбегаю из комнаты в фойе, где кричит Дарси.
Putain, putain, putain!
Я лишь молюсь, чтобы у Mamie были беруши. Она, конечно, плохо слышит, но Дарси дико визжит, децибелы просто зашкаливают. Она добирается до двери. Дарси босая, ей бесспорно удобнее, потому что я в ботильонах. Но я бегун, и это дает мне неоспоримое преимущество. Я почти хватаю ее за волосы, но они струятся сквозь мои пальцы. Она продолжает бежать, выскакивает через парадную дверь, летит по ступенькам, выкрикивая бессмыслицу, но звучит как истязаемый военнопленный.
Я быстро сбегаю вслед на посыпанную гравием дорожку, обсаженную соснами. Сейчас моросит дождь и небо стало белым. Мне всегда казалось, что вход в замок похож на пейзаж из русского фильма. Сейчас это особенно явно – все вокруг мрачное и безжизненное. Вы почти можете представить зимний березовый лес, покрытый снегом. Ускоряясь, я странным образом почти наслаждаюсь этой неожиданной погоней, и мне вспоминается русская кулинарная книга, которую я когда-то читала. Я читаю кулинарные книги разных стран. Это интересно. Мне нравится пробовать блюда другой культуры, хотя бы для того, чтобы подтвердить, что французская – лучшая. Иногда я добавляю намек на Италию, кивок в сторону Финляндии. Для России я предложила французский взгляд на блинчики. Естественно, мой вариант был лучше.
Из этой кулинарной книги я узнала о печальном факте. Автор рассказала об этом в ретроспективном разделе о советской кухне. По ее словам, худшей казнью в России был выстрел в лицо, а затем захоронение в безымянной могиле. В своем воображении я вижу ту могилу в березовом лесу. Или у фасада замка.
Подобную казнь я больше всего на свете хочу назначить Дарси.
Nom de Dieu[83], девушка быстрее, чем я думала. Я могла бы пристрелить ее прямо сейчас, но это было бы крайне непредусмотрительно с моей стороны. Кто-нибудь может увидеть. Я хочу сделать это в комнате. Таков был мой план, и я не позволю Дарси все испортить.
Я интенсивней работаю руками, отталкиваюсь ногами и, наконец, добираюсь до нее. Толкаю ее на землю. Она корчится там несколько секунд, и я вижу, что ее правая щека сильно расцарапана. Я пригибаюсь и медленно провожу рукой по ее порезу. Она вздрагивает, вскрикивает. Убираю свою руку и вижу на ней свежее пятно крови. Затем резко хватаю ее за волосы и приподнимаю подбородок, так что она смотрит мне в глаза, и шепчу в дюйме от ее губ:
– Если ты еще раз издашь какой-нибудь звук, я пристрелю тебя прямо здесь и сейчас.
Затем я тащу ее, как тряпичную куклу, обратно в дом, пока она хнычет.
– Заткнись, – шиплю я. – Не издавай ни звука. Ни единого, ни малейшего звука – или ты рискуешь жизнью Mamie. Ты же не хочешь этого, не так ли?
Это заставляет ее замолчать. Угроза проходит по моим венам, не очень приятно врезаясь во внутренности: мне не нравится угрожать чему-либо, имеющему отношение к Mamie. Мне, конечно, не понравилось бить ее по голове. Я не монстр. Какой бы меня ни изображали.
Я обиженная женщина, и я, наконец, заявляю права на то, что принадлежит мне.
Мы почти вернулись в комнату. Еще секунда, и мы бы проскользнули внутрь. Но жизнь никогда не стеснялась преподносить мне сюрпризы. Еще одна беда сваливается на мою голову.
– Арабель! – Я слышу голос Mamie и оборачиваюсь. Я никогда не видела у нее такого выражения лица.
Она знает. Каким-то образом она все узнала. И эта маленькая сцена – пистолет, приставленный к голове бесценной Дарси, – говорит не в мою пользу.
Губы Mamie сжаты в тонкую линию. Она машет в воздухе листом бумаги.
– Положи пистолет, Арабель. Положи его сейчас же. Под платаном было второе письмо. В коробке, которую мы закопали там, чтобы… ох… – В этом «ох» – отчаяние, безнадежность. Как будто я пропащая или что-то в этом роде. – Арабель, отпусти Дарси. Сейчас. Ты… – Ее голос срывается на крик.
– Хорошо, – говорю я, осмысливая все это. – Ладно. – Я машу пистолетом в сторону бабушки. – Тогда и ты давай, Mamie. Ты же знаешь, я не хочу причинять тебе боль. Но ты также знаешь, на что я способна.
82
Песня «Динь-дон, ведьма мертва» (