Мне самой немного страшно слышать, как эти слова вылетают из моих уст. Наблюдая, как хрупкая фигурка Mamie в отчаянии скрывается за потайной дверью, я чувствую волну неподдельной грусти. Как жаль – как несправедливо! – что мне придется убить и Mamie. Я хотела предупредить Серафину, что ее письмо лишь подвергнет опасности мою бабушку. Но это не дало бы мне необходимого времени. Когда я ударила бабушку по голове, я практически спасла ее. Это письмо было опасно для нее, а не для меня. Я люблю свою бабушку. Правда люблю. Нежно. Но любовь сейчас ни при чем. Я знаю, что мне придется сделать. Для того, чтобы у меня была та жизнь, которую я заслуживаю, другого пути нет. И какова альтернатива? Сможет ли Mamie провести остаток своих дней, наслаждаясь жизнью, если ее плоть и кровь, та, на кого она возлагала все свои надежды и мечты, окажется в тюрьме за убийство? Если она своими руками отправит меня туда? Нет. Мое решение будет лучшим выходом. Mamie отправится прямиком на небеса, воссоединится со своей Серафиной. Она будет благодарна мне за то, что я избавила ее от дальнейшей боли на этой земле. Честно говоря, я надеялась, что до этого не дойдет. Но, возможно, всегда рассматривала такой вариант.
Глава сороковая
Дарси
Мы с Сильви сидим на земле, прислонившись спинами к стене, в то время как Арабель со своим пистолетом нависает над нами. Я все еще дрожу от адреналина и чистого ужаса. Мой взгляд скользит вокруг, затем останавливается на полоске света в конце коридора, по направлению к двери. Раньше там было темно – по крайней мере, мне так кажется. Когда Арабель хлопнула дверью, она, должно быть, не закрыла ее как следует. Или мне просто мерещится. Пытаюсь представить себе выход из этого ада, когда улетучивается остаток надежды.
Сильви плачет. Слезы льются ручьем. Я ее понимаю, или, по крайней мере, могу понять теоретически, хотя сама в данный момент в оцепенении. Все откровения, за которыми последовал мой неудачный побег, высушили мои слезы. Я даже не совсем уверена в том, что думаю и что чувствую. Впрочем, все это не имеет значения. Прямо сейчас мне нужно занять Арабель, чтобы суметь придумать, как помешать ей, прежде чем она убьет нас.
– Я не понимаю нескольких вещей, – говорю я, стараясь придать своему тону спокойствие. – Как у тебя оказалось алиби на время убийства?
– Ах, это. – Она улыбается. – Я действительно все идеально спланировала. Пригласила Олли. Я знала, что придется разоблачить нас в твоем присутствии. Хотя он не хотел этого делать, но это должно было выплыть наружу.
Я откладываю это на потом. Оливером она манипулировала, как и всеми нами. Но это не значит, что он невиновен. Он разрушил нашу семью по собственной воле.
– Но часы! Они разбились в то самое время, когда ты сказала, что вы с Оливером… – Я все еще не могу выдавить это из себя.
– Занимались сексом. – Она кивает, будто в этом нет ничего необычного. – Я намеренно разбила часы, после того как убила Серафину. Затем я перевела время на час вперед. У меня было немного времени, чтобы со всем разобраться. Я видела, как Серафина что-то нацарапала на своей ладони, когда искала в сейфе ее письмо. У меня с собой был пистолет. – Она машет им. – Чтобы убедиться, что она не закричит. Плюс, – улыбается она. – я сказала ей, что, если она подаст голос, следующей станешь ты. Но в конце концов мне сослужило службу, что она написала то, что написала.
– «Арабель убийца Р», – проговариваю я, потому что до меня все дошло, но, увы, слишком поздно. – «Р» означало «Ренье». Не «Раф». И никто из нас не обратил внимания, что слово «убийца» написано с маленькой буквы.
– Точно. Именно на это я и рассчитывала. Я собиралась спрятать записку целиком, но потом поняла, как она будет истолкована, если я просто оторву верхнюю часть. Я знала, что полиция обыщет шато. Мою машину, вероятно, тоже. Как прекрасно иметь потайную комнату, чтобы прятать там вещи. Я соврала тебе, что ее закрыли во время ремонта. Mamie знала, что это не так, но я была уверена, что ей и в голову не придет предложить жандармам заглянуть сюда. Руки я помыла в раковине внизу, там уже были мои отпечатки пальцев. А потом сложила вещи сюда, решив, что выброшу рубашку, как только полиция перестанет рыскать по дому в поисках улик. Лучше всего было спрятать все здесь, пока они не уберутся.
– Арабель! – Лицо Сильви искажается от боли. Я протягиваю руку, чтобы схватить ее ладонь. Ее рот открывается, затем закрывается. Я понимаю. Ее внучка – психопатка. Что тут можно сказать?