– Ты принесла сюда картину Джейд, – говорю я. – Но зачем, Бель? Она что, нужна тебе?
– Нет! – Глаза Арабель сужаются, будто я обвинила ее в чем-то отвратительном, чего, очевидно, не допускают ее высокие моральные устои. – Картина, конечно, принадлежит Джейд. Я бы и не подумала утаивать это от нее. Я просто хотела убедиться, что письмо не касается меня. Все это не ради денег. Хотя… – Она ухмыляется. – Все в этом доме на самом деле будет моим. В конце концов, я единственная наследница.
– Дарси наследница! – возражает Сильви.
– Да, потому что ты пыталась сохранить в тайне мое настоящее происхождение! Ты скрывала все это от меня!
Впервые в жизни я слышу неприкрытую злобу Арабель по отношению к своей бабушке.
– Ренье изнасиловал меня, – тихо говорит Сильви. – Такого родственника ты хотела в своей жизни?
– Лучше, чем ничего! – рявкает Арабель. – По крайней мере хоть кто-то обращал бы на меня внимание! Не то чтобы он этого хотел. – Она поворачивается ко мне. – Он всегда беспокоился только о своей драгоценной Дарси. Не о кровной внучке! – Она маниакально размахивает пистолетом, направляя дуло на себя.
Я так хочу, чтобы это скорее прекратилось!
– И когда ты вернулась в свою комнату, Оливер, естественно, спал.
Она смеется почти заговорщицки.
– Да. Ты же знаешь Олли. Мертв для всего мира. Я разбудила его. Мы…
– Да, я знаю, что вы делали.
Она кивает. К счастью, не раскрывает подробностей.
– Потом я спросила его, который час. Это было просто идеально. Я знала, что он запомнит. Подтвердит мое алиби. Вот ты все и узнала.
– Да нет, не все. Как, черт возьми, ты собираешься убить меня и представить, что это самооборона? Ты думаешь, кто-нибудь купится на обвинение в том, что я убила собственную бабушку?
– Конечно, купятся, – спокойно отвечает Арабель. – Хочешь сказать, что тебя в качестве главного подозреваемого не вызывали в полицейский участок для допроса?
– И какой же у меня мотив? – Мое сердце замирает. Я подозреваю, что она скажет.
– Деньги, конечно. Вы с Олли в отчаянном положении. Не делай вид, будто это наследство не решило все ваши финансовые проблемы. И я видела приглашение на твоем бюро. Серафина от руки приписала, что хотела бы поговорить с тобой о своем завещании.
Дерьмо. У нас даже не было возможности поговорить об этом. Теперь я задаюсь вопросом, не пыталась ли бабушка предупредить меня о своем намерении по отношению к Викс и ко мне? Я никогда не узнаю.
– Хорошо, значит, деньги, – бросаю я небрежно, пытаясь преуменьшить значимость подобного мотива, хотя внутри меня все дрожит от того, насколько точно голые факты соответствуют ее целям. – Но тогда почему я ударила Сильви по голове? Зачем мне пытаться убить тебя? И если у меня был пистолет, почему я убила свою бабушку ножом? Разве эта часть не разваливается на части? Ты думаешь, копы поверят, что я убила свою бабушку с такой жестокостью?
Арабель хлопает в ладоши, дуло пистолета шлепает ее по коже так, что я вскидываю руки к голове, защищаясь.
– Браво, Дарси. Ты умнее, чем я о тебе думала. Зачем нож? Что ж, ты кое-что обнаружила, – говорит Арабель с ужасающим блеском в глазах. – И это тебя о-очень разозлило.
– О, правда? Что же это?
– Что я истинная наследница Ренье. Именно эту тайну твоя бабушка собиралась открыть нам всем. Серафина собиралась объявить, что намерена изменить свое завещание, чтобы я унаследовала половину. И тебе нужно было остановить ее любой ценой.
Осознание происходящего накатывает на меня, как лавина. Гениально. Хитро. Во всем этом и впрямь есть смысл, пусть и извращенный.
– Я буду хорошо заботиться о твоих детях, – говорит Арабель, усмехаясь. – Обещаю.
Я бросаюсь к ней.
– Арабель! – кричит Сильви, и я чувствую, что отлетаю назад, больно приземляясь на левую седалищную кость.
Пока я потираю бедро, взбешенная, окаменевшая, я слышу, как кто-то кричит:
– Дарси? Дарси, где ты? Я слышал, как ты кричала. Дарси?
Раф!
– Ни слова, – шипит Арабель, тыча в нашу сторону пистолетом. – Обе. На нем глушитель. И я не стану колебаться.
Я знаю, что она никогда не угрожает попусту. Мое сердце бьется так громко, что я молюсь, чтобы он его услышал.
– Дарси? Сильви? Арабель?
Тень закрывает крошечный проем в двери. Затем снова вспышка света. Кажется, проходит час, когда, наконец, я слышу удаляющиеся шаги. Я чувствую, как мое тело, обмякнув, подается вперед. Все кончено. Я никогда не выберусь отсюда живой.