Жутковато, да. Немного за гранью. Но задумавшись о том, что я в первую очередь хотела бы нарисовать после той ужасной недели, я поняла, что это должна быть Серафина. Она мне столько всего дала. Не только деньги, но и заботу. Она любила меня. И она была зверски убита. Из-за массы секретов и лжи, которые раскрылись на той неделе в шато, я уехала в смятении, ее смерть невольно отодвинула на второй план все остальное.
Поэтому я рисую ее. Возможно, это будет ужасно. Возможно, придется вернуться к абстракции. Хотя я так не думаю. Я чувствую внутри себя гул, которого раньше не было.
Обвинение, брошенное подругой, что мне не хватало страсти в творчестве, ранило так глубоко, потому что было правдой. Где-то в начале пути я удобно устроилась и слишком боялась по-настоящему экспериментировать. Убийственное сочетание для любого творчества. В итоге Франция действительно вновь вдохновила меня, хотя и совсем не так, как я ожидала в начале поездки.
Джулиет улыбается мне через всю комнату, и я все еще ощущаю внутри трепет от того, что она здесь. Реально. После того, как мы с Джейд вернулись в шато и обнаружили всю эту кровь и ужас, после этих непостижимых откровений, я позвонила Джулиет и оставила голосовое сообщение. Позже она сказала мне, что в нем был свой странный смысл, хотя я несла чушь, как помешанная. Кажется, я говорила, что пока не умерла, между нами ничего не кончено. Что я знаю, что такое смерть. Что я видела смерть – и только она означает конец. Самый настоящий конец, и, пожалуйста, просила я, скажи, что для нас он не наступил. Я просила дать мне еще один шанс. Потому что больше никаких секретов. Больше никакой лжи. Клянусь всем, что свято.
И еще сообщила, что, между прочим, на краткий миг мне суждено было унаследовать пять миллионов евро. Но я собираюсь их раздать. Так что я, по сути, нищая. И нет, я не лгала и не преувеличивала. Я отдаю все свое наследство и уже обсудила возможные варианты. История семьи Джейд все еще жива в моем сознании. Так что, вероятно, я сделаю что-нибудь для жертв Холокоста. Кроме того, я не чувствую, что имею право на эти деньги, я их не заработала и не заслужила. И я хочу попробовать добиться чего-то самостоятельно. Я не смогу жить в мире с собой, если так и не узнаю, утону я или выплыву, предоставленная самой себе.
Джулиет постоянно говорит мне, в нередкие моменты моих сомнений, что я прирожденная пловчиха. Я теперь плыву, плыву, плыву.
Я смотрю на свой холст. Накатывает волна неуверенности. Нет! Плыви, плыви, плыви.
На другом конце комнаты Джулиет, высунув язык, трудится над новыми серьгами для своей ювелирной линии. Я встаю, потому что хочу взглянуть, что у нее получается. Но она пригвождает меня взглядом. «Перерыв еще не начался!»
Я ворчу, но сажусь обратно. Правило Джулиет заключается в том, что мы работаем по три часа, а потом делаем небольшой перерыв. Это серьезная перемена. Раньше я поступала наоборот: немного работала, а потом делала трехчасовую паузу.
Арабель одобрила бы методы Джулиет, вот что приходит мне в голову. Она всегда говорила, что мне просто нужно немного дисциплины, немного структуры, и тогда я воспарю. Я испытываю невероятный гнев по отношению к своей старой подруге, но в то же время скучаю по ней, по тому человеку, которым она мне казалась. Я еще не призналась в этом ни Джейд, ни, конечно, Дарси. Мы много общаемся втроем и жаждем увидеться, когда Дарси вернется. Боже, я не могу дождаться, когда смогу радостно обнять девочек, особенно Дарси, и обсудить все заново, потому что кто еще когда-нибудь поймет, кроме нас троих?
Но я не обсуждала с ними Арабель. Это слишком тяжело. Слишком щекотливо, чтобы писать об этом. Тем не менее, я призналась Джулиет, что чувствую по поводу всего остального. Между нами больше нет секретов.
Я беру кисть и смотрю в открытое окно мансарды, во двор. Я сменила место жительства всего пару дней назад, сняв квартирку с Джулиет напополам. Нам требовалось начать с чистого листа, хотя, признаться, мне было трудно попрощаться с моим деревом, которое так любезно доросло до окна моего прежнего дома. Однако есть новое дерево, крепкий дуб, далеко, но как раз в поле моего зрения. Я наблюдаю за ним уже некоторое время, его листья трепещут на ветру. И, может быть, это глупо, но почему-то мне кажется, что всеми теми невидимыми способами, которыми деревья растут, его ветви уже тянутся к нашему окну.