Глава сорок третья
Джейд
Папа в своем кабинете рассматривает картину. Я присоединяюсь к нему, кладу руку ему на предплечье. Какое-то время мы словно загипнотизированы. Неважно, сколько раз я уже видела этот сюжет, в нем каждый раз обнаруживается что-то новое. Восторженное чувство, испытанное от наброска, усиливается при виде этого холста. Это трудно понять, пока ты не увидишь картину воочию. После стольких лет она, наконец, предстает перед нами вживую. Мои глаза следуют за дымом, вьющимся из печных труб, за изогнутыми крышами, величественными кипарисами, устремленными в небо. Небеса встречаются с землей на картине и прямо сейчас, здесь в этой комнате.
– Все закончилось, – говорю я папе. – Наконец-то все закончилось.
Я смотрю на него, но он где-то совсем в другом месте. Я так сильно хочу, чтобы он заплакал. Чтобы прошлое стерлось из его памяти. Эта картина – она стала апогеем всего. Я пыталась защитить семью Дарси, одновременно защищая отца. Я должна была давно предать все гласности. Я должна была хотя бы попробовать. Мы могли бы вернуть нашу картину раньше. Мы с Дарси могли бы узнать, что на самом деле приходимся друг другу двоюродными сестрами. Она еще даже толком не познакомилась со своим дядей, просто отправила ему сообщение из Франции по FaceTime. Мы все потеряли так много времени!
Он поворачивается ко мне, но его глаза не такие ясные, как мне хотелось бы, не как воздух после хорошего дождя.
– Они ушли, – произносит он дрожащими губами.
– Кто ушел, папа?
– Мои родители. Мой брат. Их всех по-прежнему нет.
– Да, – отвечаю я после паузы. – Их всех по-прежнему нет.
Мы снова смотрим на картину, которая так долго поглощала мои мысли. Картина, олицетворяющая столько потерь и боли для множества людей. Впервые я жалею, что вернула ее сюда. Возможно, она навсегда должна была остаться в прошлом.
– Папа, ты помнишь, как ты купил мне пикколо? – спрашиваю я.
– Хм-м? – Он морщится, роясь в памяти. – О! Да.
– Я играла на ней три года.
– Я водил тебя к преподавателю… Черт возьми, он стоил недешево.
– Он жил в бумфаке, – смеюсь я.
– Что такое бумфак?
– Далеко.
– О-о-о…
– Пап. – Я набираюсь смелости сказать то, о чем думала с тех пор, как вернулась из Франции. Я еще даже Себу не сообщила. – Пап, я тут подумала о том, чтобы заняться чем-нибудь новым.
– Новым? – не понимая, спрашивает он. – Чем-то вроде пикколо?
Я улыбаюсь:
– Нет, не пикколо. Мое увлечение флейтой осталось далеко позади.
– Какое-то другое хобби?
– Не хобби, на самом деле. – Я делаю паузу. – Я не уверена. Может, точнее сказать новая работа.
– Новая работа? – Теперь он улыбается мне. – Что ты имеешь в виду?
Я тяжело вздыхаю.
– Я могла бы… Я думаю, что хотела бы… помогать людям. Людям, изгнанным со своих земель. Людям без крова, без надежды.
– Помогать людям. – Я вижу, он напрягается, обрабатывая информацию. – Как эта… как ее… Анджелина?
– Джоли? – Откуда он вообще знает Анджелину Джоли? – Нет, не совсем. Я точно не знаю, просто задумалась, что было бы с тобой, если бы Серафина не спасла тебя.
– Приют спас меня, – поясняет папа. – Эта твоя дама просто отвезла меня туда.
– Она спасла тебя, папа. Ты же читал письмо.
Его лицо внезапно осунулось, и, несмотря на загар от постоянных прогулок на свежем воздухе, он выглядит старым. Он стар. Но я – нет. Внезапно я чувствую себя молодой, энергичной, полной задора, и мне требуется что-то изменить. И не только для привилегированных женщин, посещающих мои спин-классы.
– И что это значит? – резко спрашивает папа. – Ты собираешься оставить Себа и своих детей и переехать в Африку? – Он произносит это немного насмешливо, что немного странно, но впервые его мнение, кажется, не имеет значения. Если раньше оно могло меня раздавить или подбодрить, теперь я понимаю, что я взрослая сорокалетняя женщина. Единственное мнение, которое действительно важно, – это мое собственное. Именно так я хочу прожить остаток своей жизни. Мои «после сорока».
– Нет, – медленно отвечаю я. – Я люблю свою семью. Конечно, я не брошу их. Но дети подросли, и Себ очень занят на работе. А студия на данный момент практически работает сама по себе. Я хочу делать что-то более значимое. У меня уже есть платформа в Instagram, и, возможно, я могла бы ее использовать. Подумай о том, что те дети сделали с Лаксом, папа, и как ты волнуешься, когда мама ходит в синагогу.
У папы дергается глаз. Я знаю, что это сработает. С тех пор как произошла резня в питтсбургской синагоге[85], он изводит себя каждое субботнее утро, ожидая, пока моя мать вернется невредимой после еженедельного посещения службы.
85
Массовый расстрел в синагоге в Питтсбурге, штат Пенсильвания, произошел 27 октября 2018 года. Власти сообщили об одиннадцати погибших и шестерых раненых, включая четырех полицейских. Роберт Бауэрс был взят под стражу. В августе 2023 года суд присяжных единогласно вынес приговор: «смертная казнь по 63 пунктам обвинения».