Я вытягиваю ноги, удивляясь тому, какими загорелыми они стали всего лишь после игр с детьми в бассейне и прогулок у моря. Я подставляю лицо теплому, целебному солнцу Ривьеры. В первые пару дней я порозовела, и Мила, унаследовавшая мою бледную веснушчатую кожу, тоже. Я восприняла это как знак вернуться в нашу комнату, уложить детей вздремнуть и воспользоваться ванной. Это еще одна вещь, которой старушка Дарси не занималась. Она не принимала пенные ванны, не приводила себя в порядок, не читала Джонатана Франзена[86]. И уж точно она спонтанно не покупала шикарный, дорогой изумрудно-зеленый комбинезон в бутике отеля, не сомневаясь, подходит ли он к ее стилю или фигуре, и не раздумывая, куда она вообще сможет его надеть.
Но Новая Дарси… честно говоря, я все еще пытаюсь понять, кто такая Новая Дарси.
Дети едят пиццу, Мила склонилась над своей книжкой-раскраской. Я с трудом отрываю от них взгляд. Они здесь – Мила в нескольких дюймах от меня, Чейз прижался ко мне, чтобы я могла погладить его маленькое пухлое бедро, но все же часть меня хочет, чтобы я могла вернуть их обратно в свою утробу. Они были там в безопасности, и я тоже была в безопасности. После перенесенного испытания я провела с ними пару дней в Сен-Реми – и замучила их объятиями и поцелуями. Я изголодалась по их близости. И все еще не насытилась. Я точно не знаю, что это такое. Что-то первобытное, полагаю. Когда думаю о том, что могло бы случиться… как близко я подошла…
После кошмара в комнате под лестницей, когда появились жандармы со своими сиренами, начались вопросы и восклицания, меня вывернуло наизнанку, а потом еще сильнее, когда офицер Дарманен отвела меня в сторону. Джейд и Викс не отходили от меня. Возможно, они думали, что я могу сломаться. Я сама думала, что могу сломаться. Я хотела поехать в больницу, быть рядом с Рафом, которого увезла «скорая», но полиция не позволила. Я была разгневана, опечалена, обуреваема тысячей других чувств и эмоций. Так что я была не в лучшей форме, когда снова встретилась с офицером. Сначала я подумала, что она собирается извиниться за то, что подозревала меня, или за то, что вовремя не поймала Арабель, но она этого не сделала. Она спросила, может ли она дать мне совет, и, хотя я не особенно этого хотела, не в моем характере отказываться от такого рода вещей. Я согласилась ее послушать. Она заявила, что мне нужно уехать из шато и никогда не оглядываться назад. Потому что она видела, как жертвы пытались переварить трагические события на протяжении всей своей жизни. В конце концов, в их сознании путались преступник и жертва. Офицер объяснила, что если я пойду по этому пути, то начну винить себя. Вспомню о тысяче маленьких оплошностей, уверюсь, что все могло быть иначе. «Оставьте это в прошлом. Шагайте вперед, к своему будущему».
Моему будущему. В последующие дни мне часто приходилось размышлять над этой неизвестной субстанцией. Каким именно будет мое будущее.
После похорон Grand-mère мы с Оливером сидели в одном из парков в Сен-Реми, наблюдая за играющими детьми, и он спросил меня, смогу ли я когда-нибудь простить его. Я сама была удивлена, услышав, как говорю ему, что уже простила. Я видела, как на его лице появилось некоторое облегчение. Он потянулся к моей ладони, но что-то в нем было не так. Наше прикосновение не вызывало прежних ощущений. «Нет, – сказала я ему, убирая руку. – Я прощаю тебя, но я больше не могу за нас бороться».
Теперь я смотрю на знаменитый бассейн с морской водой, высеченный в скалах, который я могла видеть только на фотографиях знаменитостей в журналах или в Instagram Арабель. За бассейном в спокойном море развеваются паруса.
– Хочешь frites[87], ma chérie? – Сильви передает мне корзинку с картошкой фри, которую только что принес официант.
– Да. – Я благодарно улыбаюсь ей, моей подруге по несчастью в те ужасные минуты в потайной комнате под лестницей. Она устроилась под огромным зонтом, одета в белый льняной топ и брюки на завязках в тон, на ней соломенная шляпа с очень широкими полями и большие черные солнцезащитные очки, но меня ей не одурачить. Я вижу, как она время от времени сдвигает очки, чтобы вытереть слезы.
– Сильви, смотри! – Мила показывает нам страницу, которую раскрашивала, сидя в изножье шезлонга Сильви. На картинке изображено животное, которое я не могу опознать – большое, мохнатое, с гигантскими мультяшными глазами, машущее руками, его хвост развевается за спиной. В этих книжках-раскрасках все животные кажутся мне одинаковыми. Озорными и добрыми. – Посмотри, как я раскрасила хвост, Сильви!
86
Джонатан Франзен (р. 1959) – признанный мастер современной американской литературы, лауреат многочисленных премий.