Летняя пора в Сен-Реми-де-Прованс прекрасна. Июнь. Я никогда не бывала здесь в этот период, хотя в грандиозном шато Серафины я не впервые. Когда мы познакомились с Дарси во время учебы в Авиньоне, находящемся в пятнадцати милях отсюда, она обычно возила всех нас в течение семестра навестить свою бабушку. В это время года в сельской местности благоухают лавандовые поля, служащие фоном для фотографий всем стекающимся сюда туристам. Однако, несмотря на лето, мои зубы стучат так громко, словно кто-то колотит дверным молотком. Кто-то дергает ниточки моих нервов.
Дарси расположилась наверху, дальше по коридору от апартаментов своей бабушки. Напротив – комната Викс. Арабель и я находимся на первом этаже в холле у лестницы, друг напротив друга. Чтобы я услышала крик Дарси с верхнего этажа в этом огромном доме, она должна была кричать очень громко, верно? Я прикусываю губу, затем направляюсь к двери. Шарканье ног эхом раздается впереди меня.
– Арабель? – зову я. Ответа нет. В любом случае, она, кажется, проходила мимо раньше, не так ли?
Моя голова затуманена после вечернего кутежа и гудит от того, чем я занималась совсем недавно. Боже, сколько же я выпила вчера вечером? Обычно я не перебарщиваю. Зачем я позволила Дарси настоять на последней порции пастиса[3]?
Улавливаю голоса наверху, но пока не могу их различить. Тени отскакивают от стен, как незваные гости.
Внезапно я слышу сдавленные рыдания. Теперь ясно, что наша жизнь разделится на «до» и «после» этой ночи. Это заявление может прозвучать драматично, но у меня есть способность предвидеть трагическое развитие событий. Не благодаря моей уникальности – этот талант достался мне от предков. Но есть ли разница, если это глубоко внутри?
Холодный каменный пол поглощает звук моих неуверенных шагов. Странным образом я не могу заставить себя подняться на последнюю ступеньку. Мои ноги-ледышки напоминают о Дарси. Она годами пыталась забеременеть, и очередной врач спросил, носит ли она тапочки. Когда она ответила «нет», потому что ей нравится ощущать дерево под ступнями, он пожал плечами: «Холодные ноги – холодная матка». Услышав такое, я почувствовала непреодолимое желание врезать тому парню. Вместо этого я принесла ей тапочки-угги. Я помню, как мы с Дарси обнимались, и я свирепо произнесла: «Теплая, блин, матка. Окей?»
Наконец, миновав лестничную площадку, я вижу распахнутую дверь в апартаменты Серафины. Внутри роскошной комнаты Арабель маячит у дверного проема, ее лицо бледное – почти того же серого цвета, что и ее шелковая пижама. У внушительной кровати из красного дерева с богатой резьбой и балдахином стоит Викс, рядом на коленях – Дарси. Я медленно приближаюсь. Мой взгляд мечется от малиновых пятен на простынях к неподвижной фигуре и ножу, вонзенному ей в грудь.
Да, старая сука мертва.
Я закрываю глаза, и рука привычным жестом тянется к колье на моей шее. Один бриллиант. Единственный сохранившийся.
Открыв глаза, пытаюсь придать своему лицу расстроенное выражение.
Глава вторая
Дарси
«Приезжайте отметить коллективное вступление в средний возраст с женщиной настолько старой, что она заставит вас почувствовать себя молодыми».
Я провожу пальцами по бумаге густого кремового цвета с тиснением в виде бабушкиного герба. Три льва, удерживающих корону. И если не каллиграфия, то герб уж точно прямо говорит: «Мы важные люди».
Что ж, стоит признать – деньги Grand-mère[4] тоже кричат об этом.
Мне нравится этот герб. Я использую его в качестве заставки на рабочем столе своего стационарного компьютера.
Средний возраст, хотя… разве сорок – это средний возраст? Конечно нет. Это про пятьдесят, верно? Или, по крайней мере, про сорок пять. Впрочем, предоставим Grand-mère возможность пустить шпильку в наш адрес.
В любом случае, сорок мне исполнилось два месяца назад, Викс – полгода, Арабель – два года назад. Она – бабуля нашего небольшого коллектива, и благосклонно принимает это звание. Наверное, потому что сногсшибательна и все еще способна кружить головы. Не говоря о том, что выглядит максимум на тридцать два. А Джейд – малышка. Ей только тридцать девять. Завтра у нее день рождения, и мы все вместе соберемся в шато. Джейд просит не изменять традиции: она хочет чего-то скромного, однако мы планируем грандиозный прием. Вернее, я. Именно я планирую подобные вещи, но скажу, что это от всех нас. Сороковой день рождения заслуживает большого сюрприза. Хотя в свое время, когда я сказала, что не хочу для себя ничего пышного, Джейд устроила мне уютный званый ужин в своем доме в Хэмптонсе. С перепелами. Почему-то воспоминание об их вкусе опять вызывает у меня раздражение.