Вот и сейчас Арабель выглядит так же непреднамеренно шикарно, как в своем Instagram. Она одета в белую блузку оверсайз с закатанными до локтей рукавами, заправленную в короткую кремовую юбку с асимметричной каплевидной вставкой вдоль бедра. В ней – природное великолепие, для достижения которого мне требуются огромные усилия. Я очень стараюсь, поэтому, думаю, у меня хорошо получается. Но люди всегда замечают, когда вы прилагаете усилия, и вычитают за это баллы.
– Слушай! – Я сажусь, и вода выплескивается на пол. – Что случилось с картиной?
– С какой картиной? – Арабель бросает вниз полотенце, чтобы вода не попала на деревянные ножки шезлонга.
– Такая мрачно-черная с цветами. – Я указываю на пустое место над утопленной в стену каменной раковиной, между двумя бра, напоминающими маленькие хрустальные кусты. Я прищуриваюсь. – Смотри, там все еще торчит крючок.
– Ой. Я не знаю.
– Но ты хотя бы помнишь ее?
– Конечно. – Арабель пожимает плечами. – Может быть, они убрали ее во время ремонта.
– И оставили крючок?
– М-мм. Не знаю… Тебе что, она так нравилась?
– Наверное. – В ней что-то было, вот и все. Обычные цветы, ничего особенного.
Арабель смотрит на свои часы Rolex. Наша девочка не из тех, кто ходит к косметологу, но ее привлекают красивые вещи. Для нее это капля в море. Хотя она росла без гроша за душой, сейчас она купается в деньгах и зарабатывает их сама. Ее 1,7 миллиона подписчиков в Instagram заходят на страницу @arabelleinnice, чтобы познакомиться с французской кухней и вдохновиться жизнью на Лазурном берегу, роскошной гостиницей, кулинарной школой, а также самыми шикарными нарядами, в которых часы Rolex и сумка Hermes могут самым естественным образом сочетаться с чем-то из Zara, потому что смешивать дорогое и дешевое – философия Арабель.
У Дарси четырнадцать тысяч подписчиков (@thefertilitywarrior). У меня – сто пятнадцать тысяч (@churchofsinvention). Не так уж и плохо. Но порой, в трудные дни, я не могу избавиться от ощущения, что количество моих подписчиков наилучшим образом характеризует меня, определяет меру моей ценности. Джейд Ассулин: сто пятнадцать тысяч.
И да, выйдя замуж, я не поменяла свою фамилию. Я не могла это сделать. Только не после того, что мой отец и его семья пережили во время Холокоста, чтобы сохранить ее.
– Бель, как думаешь, почему Серафина пригласила нас сюда? Именно сейчас? – Я в последний раз ополаскиваю волосы и встаю в ванне. Арабель не отводит взгляд, как это сделала бы американка. И я не спешу завернуться в полотенце. Я горжусь своим телом. Мне нравится его демонстрировать. Даже женщине. Даже своей подруге. Может быть, особенно своей подруге.
– Понятия не имею. – Арабель закрывает журнал. – Полагаю, мы скоро узнаем. Она хорошо выглядит, не так ли?
– Как всегда. Эта женщина – боец.
– Она умеет выживать, – соглашается Арабель.
– Да. – Это слово всегда оставляет у меня во рту металлический привкус.
– О, Джейд! – осознает Арабель. – Désolée[27]… твоя семья…
– Мои бабушка с дедушкой. – Я придаю своему голосу легкость, кутаясь в белый вафельный халат, который лежал на деревянном табурете в изножье ванны.
– Они были из Франции, верно? Именно поэтому ты решила учиться за границей в Авиньоне? Вернуться к своим корням?
– Да. Знаешь, когда я была маленькой, мой отец отказывался говорить дома по-французски. А мне хотелось выучить его. Мама пыталась убедить папу, но он был категоричен. Он хотел быть американцем, ассимилироваться. Пытался забыть прошлое. И я его понимаю, но всякий раз, когда я здесь, мне становится грустно. Я говорю по-французски не так хорошо, как ты или Дарси…
Я думаю не только о своих корнях, но и о своих детях, об их шатком положении в этом мире на фоне недавнего резкого роста антисемитизма. Я не делилась этим с подругами. Только с Дарси. Это слишком тяжело. Я не собиралась ничего скрывать от Бель, просто мне показалось, что сейчас неподходящее время для подобных разговоров.
Я перенеслась на пару месяцев назад, когда приехала забирать Лакса из школы. Он неуклюже пересек двор, направляясь ко мне, и мой взгляд сразу же остановился на ране на его нижней губе.
– Лакс, что случилось с твоей губой? – В руководстве по воспитанию детей должны предупреждать, как у родителя кровь застынет в жилах, когда он заподозрит, что кто-то причинил его ребенку вред. По сравнению с этим бегство от тигра можно назвать неторопливой загородной прогулкой.