В детстве я донашивала вещи за Дарси и даже за Серафиной. А поскольку мои руки были длиннее, чем у них, я два десятка лет вынужденно придерживалась моды на рукава в три четверти, даже после того, как она сошла на нет. Я купила свое первое пальто с рукавами, которые доходили мне до запястья, в возрасте двадцати пяти лет. Впрочем, я не жалуюсь. Напоминаю себе историю о Давиде и Голиафе: попытаться стать кем-то, не имея на то ни малейшего шанса, – отличная мотивация.
С самого детства я придумывала рецепты, фотографировала блюда, которые готовила, обслуживала мероприятия. Начала с малого и постепенно благодаря сарафанному радио росла. Я была шеф-поваром, модным кулинарным стилистом, фотографом – кем я только не была… Жанкарло, конечно, помог на более позднем этапе моей карьеры, но именно я построила ее. Я сделала это! Через пот и слезы, через бессчетное количество долгих дней, ночей и лет, перед лицом мерзких троллей и тысячи других препятствий. Поэтому, когда я нажимаю на кнопку разблокировки дверей автомобиля, ощущаю ее в своей ладони, такую гладкую и роскошную, и слышу характерный щелчок, я чувствую, что добилась желаемого. Не просто добилась – мне кажется, что мне больше не нужно ни о чем беспокоиться, что в этом мире я в безопасности. Говорят – счастье за деньги не купишь, но я не согласна. Есть определенная сумма, за которую его в действительности можно купить. Сейчас у меня куда больше, чем в прошлом. Я была бедной сироткой, которую все жалели – это факт. Всю свою жизнь я была девочкой без родителей. Внучка прислуги. Та, о ком шептались дети, на кого смотрели свысока. В какой-то степени даже Дарси, до того как мы сблизились. У меня практически было написано на лбу: «никаких перспектив». Но я умна, и Mamie любит меня. Эти два аспекта моей жизни бесповоротно изменили ее.
Я нажимаю кнопку. Дофамин бьет ключом. Я оглядываюсь на шато, где остановилась два дня назад. За два дня до… я качаю головой, у меня перехватывает дыхание. За два дня все изменилось.
Кожа салона обжигает, когда мы оказываемся внутри. Я сразу же ощущаю аромат. И мой взгляд падает на термос с кофе на подставке. Жанкарло приготовил его для меня перед тем, как я отправилась в путь. Как и каждое утро, он измельчил свежие кофейные зерна вручную (лучше, чем в электрических кофемолках, зерна не так нагреваются); затем пропустил их через нашу модную эспрессо-машину; затем добавил домашнее взбитое молоко кешью, несмотря на то, что я прекрасно переношу коровье. Это наша маленькая шутка, что я шеф-повар, а он веганский бариста.
Моему мужу известно обо мне много всего. Но, разумеется, он не знает об Олли. И еще кое о чем. Например, про кота, с которым я сталкиваюсь каждый раз, когда иду на рынок. Серый кот с зелеными глазами, и он не убегает, когда я приближаюсь, в отличие от других кошек. Он мой заклятый враг. Жанкарло понятия не имеет, как сильно я ненавижу этого кота. Или вот еще. Каждое утро перед пробежкой я занимаюсь тай-чи на набережной. И когда я иду по последней аллее перед морем, я прохожу мимо женщины, которая, сидя в инвалидном кресле, любуется открывающимся видом. Она моложава, лет пятидесяти, наверное. Я всегда приветствую ее на французский манер. Она отвечает: «Bonjour». На этом наше общение заканчивается. Она недолго занимает мои мысли, и я уверена, что она также недолго думает обо мне. Эта женщина постоянно присутствует в моей жизни, и все же я забываю о ней каждый раз сразу, как мы расстаемся, пока она снова не появляется у меня на пути.
Это мелочи, да, но они принадлежат только мне. Есть вещи, которые мы держим в секрете даже от самых близких нам людей, неважно – намеренно или нет. Это естественно – быть отдельной личностью с границами. Мы не созданы для того, чтобы сливаться друг с другом. У нас должны быть тайники для личного: кожа, под которую мы это личное засовываем, и мозги, чтобы укладывать все по углам.
Я думаю, что мир лучше с секретами. У каждого должно быть немного личной жизни. Но мне кажется, что мой муж не согласится с этим, по крайней мере не в отношении Олли.
Интересно, что произойдет дальше. Будущее кажется мне огромным шахматным полем с невероятным количеством ходов, от мысли о которых у меня кружится голова.