Она стонет. Я стону вместе с ней. Она прекрасна. Прекрасна. Она делает вид, что накручивает мои короткие волосы на свои маленькие пальчики. Потом проводит кончиками по лицу, шее, и начинает расстегивать пуговицы на ночной рубашке, и я с нетерпением ей помогаю. Мелкими поцелуями гриффиндорка покрывает всю мою грудь. На душе ощущение, как у кота напившегося валерьянки. Она моя. Моя Грейнджер. Наконец-то.
У меня снова вырывается стон. Я изнемогаю от желания оказаться внутри этой прекрасной, обнаженной гриффиндорки, что я ей собственно и сказал, но она загадочно улыбнулась и провела языком по оголённому плечу. Затем начала спускаться ниже, обвела вокруг пупка, немного его прикусила, а затем, взявшись за резинку штанов, повела вниз, к органу готовому к действиям, одновременно спуская штаны. Я касаюсь её волос. Мерлин. Они такие мягкие, непокорные. Я нежно тяну за них, и она стонет.
Когда пижамные штаны уже валялись где-то в стороне, Гермиона схватила мой член своими маленькими пальчиками и облизнулась. Мерлин, помоги мне не наброситься на неё прямо сейчас, и не оттрахать до потери пульса. Она нежно сжимает мой столь важный орган, и я практически задыхаюсь. Гриффиндорка довольная дальше некуда, сжимает его сильнее, и я, закрыв глаза, откидываю голову на подушку.
Я чувствую её горячее дыхание на члене, а потом она накрывает губами головку, и нежно втягивает в себя.
- О, Герм… – моральных сил договорить имя у меня не хватает, ибо она начинает изощряться, как только может.
Она посасывает, облизывает, втягивает, берет до конца, покрывает поцелуями. Я толкаю бедра вперед, и член входит ей по самые гланды. Она стонет. Искренне. Ей действительно это нравится. Она полностью высвобождает мой половой орган и снова полностью берет его в рот. Я снова толкаюсь, и теперь мы стонем одновременно. Такое ощущение, что она сосет леденец. О, мисс Грейнджер, я в диком восторге!
Не проходит и пары минут, как я чувствую, что вот-вот кончу.
- Гермиона, если ты прямо сейчас не остановишься, я кончу тебе в рот!
И о, великие Мерлин и Моргана и все их гребанные ученики, она не останавливается! Мантикора меня раздери!
Я хватаю её за волосы, но так, чтобы ей не было особо больно. Она заглатывает член еще глубже и прикусывает головку. Это мой Hard Limits. Я издаю полу-стон, полу-вскрик, вперемешку с её именем и кончаю прямо ей в рот. Гренджер довольная своей работой садится, а по губам её стекает капелька моего оргазма. Я в диком восторге от навыков этой гриффиндорки. В таком восторге, что дыхание спирает.
- Ты вкусный, – немного смущаясь, шепчет маленькая развратница.
Я восхищенно вздыхаю. Желание заполнить её изнутри с каждой секундой наполняет меня все больше. Как же я её люблю! Я люблю её волосы. В порыве эмоция я сажусь напротив неё, прижимаю её к себе, и вдыхаю самый лучший запах на свете. Запах её волос. Запах яблока. Я люблю её глаза, и целую их. Люблю её щечки, целую и их и нежно прикусываю. Люблю её губы, шею, ключицу, грудь, ложбинку между грудью, её живот, её ох... Я любил все части её тела, и целовал каждую. Вырисовывал узоры языком, а самые аппетитные места прикусывал. Теперь я с гордостью мог сказать, что знаю на вкус каждый сантиметр её тела.
Я готов был оттрахать ей все. От её заманчивого горячего лона, до мозгов. Но что я никогда не буду делать, так это трахать ей душу. Никогда.
Я остановился у входа в заветную дырочку, и широко улыбнулся возможности довести её до оргазма одними руками и языком. Её запах опьяняет. Запах желания еще больше сводит меня с ума. Я нежно дую на её клитор. Она извивается, и моё сердце подпрыгивает от радости и восхищения. Я медленно обвожу языком вокруг её клитора, она громко стонет, и цепляется за мои волосы, тянет вверх, обратно к лицу, намереваясь поцеловать.
- Э, нет, Гермиона. Я хочу…
- Я тоже хочу. Пожалуйста, Драко, пожалуйста!
Не реагируя на её мольбы, я возвращаюсь к её лону, и кончиком языка надавливаю на клитор. Она извивается и стонет. Я чувствую, как все её тело напрягается, и в этот момент я засовываю палец ей во влагалище. Она мокрая и готовая. Прости Мерлин! Я спешу ей сообщить это в самой непристойной форме, и в этот же момент провожу пальцем по кругу, слегка нажимая на стенки. Она начинает извиваться и практически биться в конвульсиях. И то же самое происходит у меня внутри. Мой язык повторяет круговые движения, и вот он её Hard Limits.
Глаза гриффиндорки затуманиваются, она кричит так, будто умирает от оргазма. Моя сладкая гриффиндорка.
В тот момент, когда я навис над ней, готовый предаться всем прелестям плотской любви, которые только знал, я совершенно забыл думать, что она может быть девственницей. Вероятно, по своей опытности, и заложенным природой инстинктам, я знал и понимал, что Гермиона уже женщина, и немного опытна. Мысли о её целомудренности меня посещали до и после совокупления.
Ее темные глаза вспыхнули, и я, исполняя все свои потаенные желания, с легкостью скользнул в неё. О, Мерлин! Чувствовать её вокруг себя было великолепно, и правильно. Девушки в моей душе бросили чепчики в воздух и восторженно закричали. Она толкнула бедрами, чтобы встретить меня, откидывая свою голову назад. Ее рот так прекрасно приоткрылся в беззвучном удовольствии. Она схватила меня за плечи, впиваясь ноготками в кожу. Это было невообразимо! Я обхватил ее голову, чтобы удержать ее на месте, ложась на нее и приподнимаясь снова. Я начал медленно двигаться, ощущая ее горящее тело вокруг меня, смакуя каждый дюйм её плоти вокруг моей плоти. Ее глаза расширились, ее рот приоткрылся.
Когда-нибудь я нарисую картину «Гермиона Грейнджер занимается любовью». Это будет портрет. И разрази меня Мерлин, я буду часами любоваться этим портретом.
Я быстро накрыл её рот своим, глубоко целуя. И я начал двигаться. Так, как давно хотел двигаться в ней. Грубо, жестко, глубоко. И результат превзошел все мои ожидания. Гриффиндорка будто только и ждала, когда я начну двигаться по-настоящему. Дикий восторг, громкие стоны, царапины на моей спине. А я все толкался и толкался… Она была такой сладкой, и давно желанной. Я потерялся в ней. Она была всем. Она была близка. Я тоже.
Если хорошенько подумать, и припомнить все мои половые контакты, я и моя партнерша кончали с интервалом три-пять секунд раньше или позднее друг друга. Ни разу не было такого, что бы кончили одновременно. Ни разу. Но с Гермионой мы кончили вместе…
====== 14 ======
Когда любишь, все вокруг теряет смысл. Война? Ну и пусть. Убийства? Бывает. Конец света? Переживем. И каково твоё удивление, когда понимаешь, что ты не один такой влюбленный и слепой идиот.
Я проснулся от визга.
Эту ночь я провел с любимой девушкой. И эта ночь стала лучшей в моей жизни. Тело приятно ломит от наших ночных забав. А в ушах звенит от визга. Черт, Грейнджер! Что же ты так разоралась?!
- Гермиона, не ори, а то наложу на тебя «силенцио», – сказал я, приоткрыв один глаз, лицо гриффиндорки гневно перекосилось, и я зажмурился.
- Какая к черту Гермиона? Малфой, у тебя совсем крышак поехал?! Что было сегодня ночью? Между нами что-то было?! – и вот уже видимо МОЯ палочка упирается мне в подбородок.
Я ловко выхватываю палочку из рук гриффиндорки, не открывая глаз, и отворачиваюсь.
- Малфой, мать твою!
Неужели она нечего не помнит? Или просто притворяется? Хотя, зачем ей притворятся? Сказала бы, что все это ошибка, и ушла. Хотя я хрен бы её отпустил. Но… великое дерьмо! Значит, она вчера была не в себе. Память услужливо подсказала момент, когда я подумал об этом в первый раз.
Гермиона положила голову мне на плечо и крепко прижалась ко мне.
- И все таки я не хочу, чтобы крестным моих детей был Волан-де-Морт. Ладно? – я пропустил её слова мимо ушей, и поцеловал. Она оторвалась от меня и серьёзно посмотрела на меня. Её глаза были затуманены легкой дымкой серого цвета. Или это луна так отсвечивает? – Ты меня понимаешь? Никакого Волан-де-Морта! Ок, да?