– И долю свою за суд ты с хабибу не брал? – со злой усмешкой спросил Драгутин.
– Мне эта доля положена по ряду как городскому судье.
– Выходит, когда о твоей казне идет речь, ты славянскую правду помнишь твердо, а когда о простых людях заходит речь, память у тебя отшибает начисто? – с издевкой полюбопытствовал Божибор. – Сам ешь и пьешь с золотой посуды, а град и веси предал запустению!
Твердислав с ненавистью вперил глаза в Божибора, мокрое от пота лицо его перекосилось от бешенства:
– Ты тоже ешь и пьешь не с глины, Перунов ведун, и в твоих землях не все сыты и пьяны, а есть нищие и убогие.
– За нищих и убогих я буду держать ответ перед Перуном, – холодно сказал Божибор. – Но кровью славянской я не торгую и куны в рост не даю.
После этих слов «белого волка» в горнице наступила тишина, ибо все слова уже были произнесены и все оправдания выслушаны. Взоры присутствующих обратились на золотой кубок, наполненный Перуновым волхвом. Пожалуй, только князь Твердислав не смотрел на этот кубок, а настороженно следил за Драгутином, словно именно от него ждал удара.
– Пусть боги скажут свое слово.
– Виновен, – твердо произнес Велесов волхв, и тут же его приговор повторили два других старца.
– Железом тебя казнить – много чести, князь Твердислав. Веревкой – не хотим бесчестить твой род. Прими смерть из рук волхвов сам, Твердислав сын Володарев, и пусть это вино будет тебе пропуском в страну Вырай.
Мягко рассудил Драгутин. К смерти он приговорил Твердислава, но не к бесчестью, не бросив при этом и тени на его род и семью. Этот приговор одобрили все: и «белые волки», и бояре, и даже боготуры, на которых тоже могла пасть тень в случае бесславной смерти одного из Велесовых ближников.
– Безвинным себя не числю, но и виновным тоже, – сказал князь Твердислав, поднимаясь с лавки. – Не только корысть мною руководила, но и желание мир сохранить на нашей земле. С моей смертью хрупкий мир рухнет – и польется славянская кровь бурным потоком.
– Все мы в этой жизни только гости, – отозвался Драгутин. – Пусть будет так, как пожелали славянские боги. Пей, Твердислав.
Кубок князь взял недрогнувшей рукой, обвел всех надменным взглядом и выпил залпом. Постояв мгновение в смертельном оцепенении, он рухнул могучим дубом на залитый вином пол. Половицы горестно скрипнули, принимая тяжелое тело Твердислава, и на этом закончился путь боготура на грешной земле. И вслед ему никто не сказал доброго слова.
Ган Горазд повернул голову в сторону боярина Драгутина и скривил в усмешке тонкие губы:
– За смерть князя Твердислава взыщется с тебя, даджан. Ты не только князя убил, ты волю кагана порушил.
– Над божьими ближниками каган не властен, – холодно отозвался боярин. – Так было, и так будет.
Ган Горазд драть горло за Битюсов интерес не собирался. Приберет каган власть к рукам в славянских градах – хорошо, а нет – так это его забота. Гану о своем интересе хлопотать надо, а то в поднявшейся буче можно голову потерять ни за куну. Как раз такой случай мог сегодня выпасть, но божьи ближники не пожелали убийством гана брать на себя вину зачинщиков кровавого усобья.
Глава 6
ГАН ГОРАЗД
Ган Горазд вышел из горницы не прощаясь и направился в ложницу, отведенную ему для отдохновения князем Твердиславом. Одного только не взял в расчет простодушный Твердислав: ложница эта располагалась прямо над его личными покоями. Да найдет душа Твердислава дорогу в Страну Света, а гану Горазду княжий промах, возможно, в последний раз сослужит добрую службу.
Дырку в полу ган просверлил сам и сумел ее замаскировать так, что даже самый придирчивый глаз не заметил бы ничего подозрительного в ложнице. Доверчивым человеком был князь Твердислав, и рос он среди простодушных боготуров, а не в каганском кругу, подобно Горазду. Прежде чем стать ганом трех сотен хазар, Горазд прошел трудную дорогу познания. И если бы не изворотливость, то он так бы и остался простым воином кагановой дружины, несмотря на то что его дед и отец принадлежали к племенной и родовой старшине. Но ныне в кагановом кругу о человеке судят не по заслугам предков. Коли нет за тобой силы, то ты никто, пустое место. А род Горазда растерял свою силу вместе с кровью, пролитой в битвах за славянские земли. И вместе с кровью ушло из некогда могучего рода и богатство. Дед Горазда водил за собой полтысячи родовичей, а сам ган собрал всего триста хазар, из которых половина пришлых.
Приглянулся Горазд гану Митусу, одному из самых могущественных в Хазарии людей. И возлюбил Митус молодого гана не за красивые глаза, а за расторопность и хитрость. С младых ногтей усвоил Горазд одну нехитрую истину: знание чужих тайн – прямой путь к возвышению. А потому и копил он эти знания, доводя до ушей Митуса далеко не все из того, что знал. Тем не менее Митус считал молодого гана верным человеком. Горазд его в этом мнении не разочаровывал, но твердо знал, что собственная выгода важнее Митусовой. И что быть трехсотенным ганом хорошо и почетно, но водить за собой тысячу хазар – еще лучше. А по числу хазар и почет, и место близ кагана.