«Как же ее зовут?» - силился вспомнить Андрей, напяливая рубашку.
Она, полагая, что американец к этому привык, подала ему кофе в постель. Он, боясь не удержать хрупкое сооружение из блюдца с чашкой, наполненной до краев крутым кипятком, закричал «Ноу! Ноу!» и кивком указал на стол.
Пока он шумно прихлебывал кофе, глядя подпухшими глазами на молочно-белый рассвет, струящийся из окна, она обещала опросить старожилов и найти то место, где когда-то стоял каменный дом с башенками в виде лондонского Биг-Бена. Андрей плохо понимал, о каком доме она говорит и при чем тут Биг-Бен. Он успел забыть о том, как вчера представился этой женщине англичанином эстонского происхождения, который разыскивает в Эсто-Садке руины дома своей прабабушки Матильды Цыбуральской. Его не мучила совесть, он дурил людей всегда легко и непринужденно, чаще без всякой корыстной цели, и это было для него чем-то вроде нескончаемого маскарада, где одну маску он заменял другой.
В тесном умывальнике ему пришлось низко пригнуть голову, чтобы рассмотреть свое лицо в зеркале. «Три балла», - мысленно оценил он физиономию и стал массировать мешки под глазами. О чем ему никогда не надо было беспокоиться, так это о своем приличном росте, о впалом животе, который почему-то приводил женщин в восторг, и о белесых кучерявых волосах, которые не нуждались в расческе и шампуне от перхоти.
Они вышли на крыльцо. Пока женщина запирала дверь на ключ, Андрей незаметно юркнул в калитку и выбежал на улицу. Застегивая на ходу куртку, он добежал до поворота, а потом перешел на шаг. Не останавливаясь, зачерпнул рукой свежего рассыпчатого снега, протер им лицо, затем подпрыгнул, сорвав шишку с ветки сосны, и принялся шелушить ее, отыскивая семечки.
- Какое сегодня число? - спросил он прохожего.
- Двадцатое, - немедленно ответил прохожий и тотчас засомневался.
Андрей зашел в первый попавшийся магазин и стал выкладывать на тарелку для мелочи содержимое своих карманов.
- Что вам? - спросила молоденькая продавщица тихим голосом, глядя на зажигалку, точилку для карандашей и малахитового жука, которые появились из кармана покупателя.
Андрей разглаживал на ладони, пересчитывал и все время ронял на пол мятые купюры - доллары, дойчмарки и кипрские фунты.
- Какой сегодня курс?
Он так строго посмотрел на нее, что продавщица растерялась, отрицательно покачала головой и неуверенно произнесла:
- Мы не меняем… мы принимаем только рубли.
Рублевой наличности хватило только на сдобную булочку.
Он откусил и с трудом проглотил кусок сухой булки.
- Сегодня у меня встреча с выпускниками студии Грекова, - сказал он, взглянув на часы, - а вот завтра вечером я свободен. Гостиница «Ковчег», спросишь художника Клима Энсора. Я закажу для тебя гостевую карту. Один час работы натурщицей - пятьдесят долларов. Согласна?
Он оставил ей в подарок малахитового жука и вышел на улицу.
«Да, - подумал он. - Я определенно обязан намылить Пирогову физиономию и трахнуть кого-нибудь из наших девчонок. Интересно, а насколько они стали страшны?»
Он скормил остатки булки двум голубям, разгуливающим рядом с мусорной урной, и зашагал дальше. У неряшливого здания с зарешеченными окнами он остановился, посмотрел на табличку «Пункт общественного порядка», на припаркованный у входа желтый милицейский «УАЗ» и сгреб с забора горсть снега. Растерев им до красноты лицо, он расстегнул куртку и во весь дух побежал к дверям. Ворвавшись в здание и очутившись в темном узком коридоре, он сослепу налетел на стол, за которым играли в домино два милиционера.
- Убийство! - не своим голосом закричал Андрей. - Труп! Быстрее! Еще не поздно его задержать!
Милиционеры вскочили, побросав «кости» на стол.
- Где труп? Успокойся! Нормально объясни!
- Быстрее! - продолжал орать Андрей. - Он может уйти! Здесь недалеко! На повороте!
- На каком повороте?
- К гостинице «Ковчег»! Быстрее, прошу вас!
Милиционеры переглянулись.
- Гоним! - сказал один из них и кинулся к выходу. Через минуту желтый «УАЗ» уже мчался по поселку и, пронзительно сигналя, распугивал приезжих.