— Как же мы не догадались обвести талер? — с сожалением сказала Катя. — Он же был у нас столько времени!
— Да, — согласился учитель. — Достаточно было только положить монету на чистый лист бумаги и обвести контур. Однако не переживайте сильно — вы не могли этого знать. Да и бересты у вас не было, чтобы догадаться.
Глава 43. Новые загадки
Оксана вдруг захлопала в ладоши.
— Вспомнила — вскрикнула она. — Борис Григорьевич, вспомнила! Скажите, а если на платке пятно от масла? Оно может выдохнуться, или испариться?
— Не думаю. Но при чем тут…
— Я, когда была у бабушки, капнула на талер масла! Хотела посмотреть, что будет, а потом вытерла новеньким платком, и на нем осталась грязное пятно — контур монеты! А потом, — девочка покраснела, однако досказала до конца, — а потом я спрятала платок под матрас.
— Тогда это просто чудесно, — сказал Борис Григорьевич.
— Выходит, у нас теперь все три монеты, — сказала Катя. — Остается только перерисовать их контуры на бересту-схему…
— Если только бабушка не нашла носовой платок и не помыла его, — заметил учитель.
Оксана испуганно закрыла себе ладонью рот, потом сказала:
— Не должна найти, я хорошо спрятала.
Борис Григорьевич с Катей засмеялись.
— Нет, милые девочки, — к сожалению, даже если у нас есть все три монеты, это еще не все, — сказал наставник. — Конечно, сейчас разгадка намного ближе. Но и загадок пока не убывает.
— Какие еще загадки? — спросила Оксана.
— Например, слово «клад», написанное латиницей. Почему офицер не написал это слово на своем языке, на французском — tresor?
Девочки задумались. Оксана неопределенно сказала:
— Может, его совесть замучила? И он спрятал клад именно для русских, и поэтому написал по-русски — «клад», чтобы русские догадались?
— Интересно! — удивленно взглянул на нее Борис Григорьевич. — Однако мало вероятно. Дело в том, что давно, когда я еще был захвачен этой историей, я догадался сделать письменный запрос в Парижский Национальный архив. И что вы думаете? — в скором времени пришел ответ; действительно, служил в наполеоновской армии инженер-топограф Анри Бокль, погибший в России и там похороненный. Почему-то им упорно хочется путать Беларусь с Россией, — заметил учитель. — Так вот, из характеристики этого человека я убедился, что совесть вряд ли могла мучить его. Анри Бокль был примерно такого же разгульного нрава, как и шляхтич Адам Трушка, и не удивительно, что они сошлись. Скорее всего и редкие коллекционные талеры Бокль просто выиграл у Трушка в карты.
— Тогда что же? — спросила Оксана.
— Самое вероятное — Бокль боялся, чтобы его шифровкой-картой не воспользовались ни русские, ни французы. Поэтому и написал русское слово латиницей. Но вторая, самая трудная загадка, — повернулся Борис Григорьевич к Кате, — вот в чем. Даже если Оксанина бабушка еще не нашла платка и не помыла его, даже если у нас будут контуры всех трех монет, мы мало что поймем.
Учитель поднялся, подошел к шкафу, принес толстую ручку с четырьмя разноцветными стержнями. Выдвинул зеленый и на своем рисунке показал пунктиром извилистую линию с одной стороны монет, затем красным стержнем-с другой стороны. Над пунктиром поставил вопросительный знак.
— Видите, пунктиры напоминают русло какой-то небольшой речушки? И это самое логичное. Раненый француз в совершенно незнакомых местах пробирался вдоль речки. Возможно, клад был при нем. Было это в октябре, а мороз в том году, — а значит, и снег-начался только в конце ноября. Значит, речка не была замерзшая и не была заметена снегом. Почувствовав, что с каждой минутой слабеет, Бокль вынужден был припрятать сокровище, чтобы потом вернуться сюда и забрать, — конечно, он верил, что выживет! Как топограф, он ориентируется прекрасно: делает на монетах зарубки, которые в масштабе означают изгибы речушки…
— Но почему он не выцарапал ножом сразу на бересте русло? — перебила Оксана.