Михаль развернул лодку и погреб до второго, высокого берега.
Глава 61. Пень на меже
Дождь щедро поил реку. Обрывистый, песчаный, поросший сверху соснами, берег был сквозь изрыт ручейками. Они сочились в желтом береговом песке змейками, вымывали корни сосен — некоторые деревья стояли косые. Край дерн сверху просел и рухнул ближе к реке. Видимо, во время каждого дождя река в этом месте отвоевывала у берега новую территорию.
Учитель с детьми наискосок, цепляясь кое-где за корни, поднялись наверх, под сосны. С деревьев капало. Хвоя под соснами, песок, трава тоже были мокрые. Однако здесь, на этом месте, даже следов ручьев — змеек не было видно.
— Интересно! — сказала Оксана. — Откуда тогда берутся ручейки, — что стекают по обрыву?
— Видимо, вода собирается под усыпанной хвоей, — пояснил учитель. — Нужно пройти глубже в лес — не может быть, чтобы не было нигде никакого знака.
— А куда торопиться? — Чэсь подмигнул Оксане. — Давайте немного подождем, разложим огонек, обсохнем… Тем временем дождь будет идти, воды станет больше.
Никто не был против. Борис Григорьевич начал подготавливать место для костра — разгребать мокрую хвою. Остальные разбрелись в поисках более-менее сухого хвороста. Собрались — нет ни Чэся, ни Оксаны. Первой встревожилась Катя, за ней — Борис Григорьевич. Он даже позвал — никто не отозвался.
— Не утруждайтесь, — беззаботно посоветовал Михаль, поджигая снизу сушняк. — Лукавит этот Чэсь. Здесь заблудиться невозможно. Видимо, еще тогда нашел что-то и не сказал нам, чтобы перед Оксаной похвастаться.
— А как доказывал вчера, что в лесу нет ничего, — улыбнулся Дмитрок. — хитрит, конечно!
— А, ну, раз так — ничего страшного. Мы будем только рады, если они с Оксаной разыщут клад раньше нас. Правда же?
— По шее бы ему надавать, вот это была бы правда, — проворчал Михаль.
Обогрелись, обсохла. Дождь не переставал. Дым от костра стлался низко над землей, пропадал в лесу, растворялся в серой мороси.
— Нет, так мы ничего не выждем, — решительно сказал учитель. — Надо идти.
— Заодно и Оксану с Чэсем найдем! — поддержала Катя.
Борис Григорьевич достал из полиэтиленового пакет копию бересты с вычерченной на ней жирной линией — маршрутом, которым двигался француз. Михаль тем временем сбегал к лодке, вернулся с лопатой и с длинным заостренным прутом.
— Вот это я понимаю! — похвалил Борис Григорьевич. — Нет, с вами, друзья мои, не пропадешь — я все больше убеждаюсь. Значит, так. Линия на карте ведет на юг и делает три поворота — зигзага. На юг и отправимся.
Пошли гуськом. Борис Григорьевич прокладывал путь — продирался сквозь густой мокрый кустарник, раздвигал ветви, зачастую придержал их, пропуская детей вперед. Вскоре кустарник закончился, пошло редколесье: сосны, березки, кое-где латки зеленого мха, черничников, багульника, кусты голубики…
Борис Григорьевич остановился и продекламировал:
— Все как у нас теперь… Ну, куда дальше, друзья мои? Как раз в этом месте должен быть первый поворот.
— Сюда, Борис Григорьевич! — раздался взволнованный голос Дмитрока. Парень перед этим оторвался от всех и шел один, сбоку. — Здесь лужи какие-то!
Бросились туда. Так и есть: среди кустов голубики, у мха — продолговатая лужа, полная желтой дождевой воды. Далее — еще одна лужа, и еще…
— Мы нашли, нашли! Это то самое русло, несомненно! — радостно повторял учитель, каждый раз заглядывая в свою карту. — Если дождь будет идти долго, лужи заполнятся водой, разольются, соединятся и повторят линию на нашей схеме. Смотрите: эта открытая низинка тянется сейчас на юго-восток, но скоро она исправится и направится на юг!
Радостное настроение Бориса Григорьевича передалось другим. Чуть не бегом бросились вперед. Низинка все не кончалась. Через сотню метров учитель, оказавшийся теперь последним, позвал детей:
— Надо сворачивать, друзья мои! — и решительно двинулся вправо, в такие же заросли, из которых недавно выбрались.
— Не может быть! — не поверил Михаль. — Зачем сворачивать, вот у нас под ногами низменность, она и есть старое русло!
— Если я ошибся — вернемся, — ответил учитель. Михаль, Дмитрок и Катя неохотно вернулись, снова гуськом пошли за учителем. На этот раз шли и кружили долго. Низинок больше не попадалось. Михаль начал упрашивать Бориса Григорьевича вернуться, но тот был непреклонен.
5