— А почему «Бранденбургский»? — спросил Чэсь.
— Все находки были описаны, упакованы и сданы генералу Бранденбургскому, который нарочно для этого прибыл сюда из Москвы.
— И как Паук попался на такую удочку? — удивленно спросил Михаль. — Неужели он ничего не знал о «Бранденбургской находке»?
— Знал, конечно. Но он всегда был близорук, а тогда торопился, некогда было разбирать, с него хватило слова tresor.
— Однако как же они были уверены, что ценности лежат и только ждут их! — покачал головой Дмитрок. — Особенно этот Паук…
Краденую «Ауди» задержали в тот же день на Березинско-Борисовском шоссе. Через пару недель Бориса Григорьевича с дедом Макаром вызвали в город как свидетелей. Борис Григорьевич дал показание, что с Пауком когда-то вместе учился и с тех пор они больше не встречались. Что касается Севы с лысым, то он вообще первый раз о таких слышит (учитель с дедом Макаром договорились молчать о случившемся на поле, чтобы не впутывать во все это детей; тем более молчали об этом Паук с союзниками). Дед Макар своими простыми ответами каждый раз ставил следователя в тупик: «Ну, ночевали они у меня, так за то деньги платили. А что машина угнана, на ней не было написано». Так ничего следователь от него и не добился.
— Мне особенно вазы жаль, — сказала наивная Катя. — Такая была хорошенькая, звонкая, фарфоровая ваза!..
— Ничего, вазу после суда передадут в архивный музей. Заведующий исторического отдела теперь, вместо Парижа, окажется, видимо, совсем в другом месте, — сказал Борис Григорьевич, и в голосе его не было никакого злорадства, а наоборот, было даже как бы сожаление. — Теперь вы можете отдать в музей и талеры. Будем ходить туда на экскурсии — например, я поведу ваш, Катя с Оксаной, класс, а вы расскажете всем, как «познакомились» с этой вазой.
— Не поверят, — засомневалась Катя. Помолчали. Оксана сказала:
— А жаль, что все закончилось и больше нечего искать. Борис Григорьевич, а правда, мне как-то отец говорил, что в одной Беларуси каждый год находят до десяти сокровищ, не считая единичных монет?
— Чистая правда, — подтвердил учитель. Затем лукаво прищурился. — К примеру, та же наполеоновская армия, отступая, вынуждена была периодически «разгружаться» и прятать награбленные ценности. Как минимум, существует пять версий, где нужно эти сокровища искать. Коробки с золотом якобы закопаны в церкви в Коуне — ныне Каунас — около старого замка, четыре бочки с золотом — в лесу недалеко от Борисова на берегу Березины, семь бочек золота — под Белостоком, где-то около плотины, находящейся между монастырем и мельницей… А как вам такое предание: на Ошмянщине французы якобы закопали клад в лесу, а к дереву прибили подковы. Когда пилили уже свезенный лес, пила наткнулась на одну подкову. Пень найти не удалось…
— Эх! Надо было отпилить кругляк и искать пень по годовым кольцам! — сразу загорелся Михаль.
— А у меня в Островце тетя живет, — сказал Чэсь. — Это близко от Ошмян.
— А у меня в Гродно дед с бабой, — сказала Катя.
— А что, если и этот клад уже вырыт? — встревожилась Оксана. — Тоже обидно: мы ищем по правилам, долго, а кто-то сразу находит!
Все засмеялись, кроме учителя.
— Друзья мои, вы нашли очень много, — серьезно сказал он. — Может, даже больше, чем самые богатые ценности… Вы нашли дружбу между собой. Вы почувствовали дыхание богатой истории своего народа, полюбили свой край. Вы поняли, какая ценность, которое богатство — наш родной язык. Разве этого мало, разве это не сокровище?
Внизу, под холмом, все бежала куда-то синяя, как небо, вода Березины. За рекой зеленел, растворялся в солнечной дымке далекий лес. А на другой стороне пестрел разноцветьем луг, и ветерок доносил оттуда душистый аромат летних цветов. Перед учителем и детьми расстилалась земля — такая красивая, такая щедрая, такая знакомая и вместе с тем такая загадочная.