Возможно, более наглядны ситуации, когда действия полиции обусловлены негодованиями, вспыхнувшими в социальных медиа. Именно это случилось с Бахар Мустафа, студенткой Голдсмитского колледжа, расположенного на юго-востоке Лондона. Будучи избранным инспектором студенческого союза, она организовала встречу представительниц этнических меньшинств и студентов-трансгендеров. Консервативные учащиеся, возмущенные тем, что вход белым воспрещен, организовали в социальных сетях кампанию с целью разоблачить «обратный расизм» своего инспектора. Поднялась шумиха, и студентку обвинили в распространении твита с ироничным хештегом #killallwhitemen («убить всех белых»), доказывающим ее «обратный расизм». Мустафу арестовали, несмотря на ее настойчивые заявления о том, что такого твита она не писала. Вместо того, чтобы отнестись к этому случаю как к повседневному явлению в интернете, Королевская прокурорская служба попыталась привлечь Бахар к ответственности и сняла все обвинения только тогда, когда стало очевидно, что шансы на успех ничтожно малы. Но дело спровоцировало ужаснейшую мультимедийную волну ярости: Мустафу обвиняли в расизме, предлагали «покончить с собой» или отдаться на милость насильникам. Авторы этих твитов, как и множества других подобных постов, не были привлечены к ответственности. Вместо этого закон слился с практикой произвольных негодований, вспыхивающих против отдельных лиц, которых сочли преступившими грань такта и приличия в социальных сетях. Зачастую правовое государство превозносит, а не сдерживает эриний.
Это значит, что органы власти могут реагировать на импровизированные ритуалы общественного порицания и внезапную популярность в медиа. И поскольку социальная индустрия создала эффект паноптикума, где за каждым из нас все время потенциально следят, любого человека могут внезапно изолировать от общества и показательно наказать. В онлайн-сообществах это оказывает сильное давление на согласованность читателей того или иного микроблога относительно ценностей и моральных принципов. Но даже приверженность соратников не может быть гарантией, ведь пост доступен всем. Потенциальная аудитория любого размещенного в сети сообщения – весь интернет. Единственный способ органично вписаться в интернет – писать несказанно кротко и банально. И даже если вся ваша онлайновая жизнь заключается в репосте вдохновляющих мемов, жизнеутверждающих цитат и вирусных видеоприманок, вы все равно не защищены от тех, кто докопается до вашей сути и найдет повод для травли. Планомерно тролли ищут то, что можно использовать против своих жертв, любую уязвимость: от скорби до объявлений, будь вы женщина или черный. Троллинг – это стилизованное преувеличение обычного поведения, особенно в интернете.
Не все так скрупулезно ищут слабые места и придумывают наказания, но многие, осознанно или нет, все же тратят на это свое время. Ситуация еще более усугубляется тем, что человеку свойственно принимать удовольствие, получаемое от агрессии, за добродетель. Покончивший с собой писатель Марк Фишер описывал прогрессивную версию этого явления через затейливую метафору «замок вампиров». В замке, писал Фишер, преисполненные добрых побуждений левые готовы наслаждаться отлучением, осознанием того, что они часть тусовки, возможностью злорадствовать по поводу чужих ошибок только ради того, чтобы «выкрикивать» об оскорблении. Для этого используются чужие политические промашки или даже просто расхождения во мнениях. Поскольку никто не безупречен и поскольку для пребывания в социальной индустрии необходимо постоянно быть у всех на виду, под определенным углом наше онлайн-существование – это список характерных особенностей, которыми можно воспользоваться.
И когда эти самые особенности пользователя становятся основанием для новой волны коллективного негодования, они вновь обращают на себя внимание, увеличивают посещаемость и волатильность, а следовательно, и экономическую стоимость социальных платформ.
«Язык есть тайна, – пишет британский религиовед Карен Армстронг. – Когда мы произносим слово, нематериальное обретает плоть; речь требует воплощения – дыхания, контроля мускулов, языка и зубов»[4].