Воображаемое изобилие, переизбыток в сети всякого мусора помогают нам воспринимать социальную нищету как богатство, а интернет и социальную индустрию – как «постдефицит». Как и у многих других фантазий, у этой есть реальное основание, когда не просто распространяется «бесплатная продукция», но даже любовь и романтические чувства могут воплощаться в количественной форме в виде лайков и «совпадений». Но, как и многие сказки, это всего лишь фантазия, воображаемое исполнение желаний бедняков. Не социальные сети и не наркотики стали причиной такого социального обнищания. Просто соцмедиа – это более изощренное средство по сравнению с алкоголем и сигаретами.
Но Щебечущая машина – это техно-политический режим, который по-своему впитывает любое возникающее желание бросить вызов этим тяжелым условиям. Однажды литературный критик Реймонд Уильямс писал о вполне конкретных технологиях, которые поощряли «мобильную приватизацию». В то время как электрификация и строительство железной дороги были делом общественным, автомобили и персональные стереосистемы символизировали одновременно мобильность и самодостаточность отдельного человека или целой семьи. Кремниевая долина пошла дальше, распространив приватизацию на самые общественные сферы, привлекая нас к участию на индивидуальной основе. Вместе с тем она заменила собой предыдущие формы самолечения. Подобно фармацевтическим гигантам, которые теряют прежнее положение, выпустив на рынок «волшебную» пилюлю, спасающую от депрессии, технари говорят: «Для этого есть приложение». Психоаналитик Коллет Солер писала о «беспрецедентном развитии методик, когда вместо того, чтобы помочь человеку, пребывающему в бедственном положении, его просто слушают». Щебечущая машина готова выслушать каждого по отдельности и делает это в гигантских масштабах. Вы можете спустить собак на политика, разоблачить знаменитость, накричать на начальника – возможности безграничны.
Вместо того, чтобы сводить зависимость только к употреблению химических веществ, необходимо посмотреть на то, какие проблемы может решить зависимость. Маркус Гилрой-Вэр сравнивает социальные медиа с холодильником, в котором каждый раз, как мы заглядываем в него, появляется что-то новенькое. Это может быть всего лишь томатная паста на дне пустой банки, просроченный йогурт или остатки вчерашнего ужина. И, возможно, мы не так уж и голодны. При этом мы прекрасно понимаем чувство голода, чего не скажешь о смутном ощущении неудовлетворенности, которое изначально привело нас к холодильнику. Мы можем отнестись к этому неясному желанию как к голоду и удовлетворить его с помощью еды. Но что именно мы съедим?
Почему зависимость стала такой выгодной экономической моделью для гигантов социальной индустрии – а в действительности не только для них, но и для многих других компаний? Как это связано с информационной политикой машины? И что можно сказать об отношении этой машины к своим пользователям? Частично ответ кроется в бихевиористском протесте против свободы воли, который прошел в середине XX века. Протесте с каким-то странным утопическим ракурсом.
Это парадоксально, поскольку центральной идеей либеральной рыночной системы, в которой мы живем, выступает как раз-таки свобода воли. Мы как бы имеем право решать, что лучше, в рамках установленных правил, конечно – правил, которые английский философ Томас Гоббс сравнил с «законами игры»[13]. Может, мы и не устанавливаем правила, но сами решаем, какую делать ставку и когда заканчивать игру. И на первый взгляд кажется, что именно это мы и делаем в соцсетях. Никто не заставляет нас там находиться, никто не говорит, что постить, лайкать или читать. Тем не менее наши взаимодействия с машиной обусловлены. Критики социальных медиа, среди них Джарон Ланье, считают, что поведенческие особенности пользователей во многом схожи со знаменитым ящиком Скиннера или камерой оперантного обусловливания, которую изобрел Б. Ф. Скиннер, пионер в области бихевиоризма. В этой камере поведение лабораторных крыс было обусловлено стимулами – светом, шумом и едой. Каждый из этих стимулов укреплял тот или иной условный рефлекс и способствовал определенному поведению. Объекты исследования, находящиеся в ящике Скиннера, учатся поступать так, а не иначе, через обусловливание. И если такая модель нашла применение в мобильных приложениях, играх и социальных сетях, то вполне объяснимо, почему в последние десятилетия бихевиоритские идеи стали так популярны среди бизнесменов и высокопоставленных политиков.