Однако самая серьезная проблема, связанная с обучающими машинами, политическая. В «Уолдене Два» общиной управляет милосердный диктатор по фамилии Фрейзер. Защищая свою методу, Фрейзер утверждает, что возможна лишь одна альтернатива существующему в Уолдене укладу – это оставить людей в руках беззаконников типа нацистов. Подобное сравнение лишь подчеркивает его авторитаризм. При этом воображается, что научные исследования могут помочь понять, что такое хорошо и как должно жить. Это фантазия, в которой смысл заменяется техникой, а все противоположное, спорное и неприятное в общественной жизни сглаживается и притупляется. (Возможно, неслучайно эстетика позднего капитализма, и, в частности, смартфонов и приложений, настолько одержима чувствительностью и плавностью.) Для ее воплощения требуются беспрестанная слежка и по-лабораторному точное манипулирование всем населением. Но секрет хорошей жизни раскрыть невозможно, потому что для каждого он свой. Поэтому, прикрываясь наукой и технологиями, где-то в мире существует тирания, которая и принимает эти решения. В мире не так уже много реальных общин, которые с разной степенью успеха пытались сымитировать «Уолден Два». Но в каждом из них был один главный изъян: лидеры часто подражали благосклонному авторитаризму Фрейзера.
Радикальный бихевиоризм породил плохие утопии и плохую идею. Начиная с 1970-х годов его поглотила когнитивная психология, основной упор в которой делается на анализ душевных состояний. И все же иногда неудачная идея может привести к появлению успешной технологии. Обучающая машина, к примеру, не в силах осознать людские желания, но при достаточном объеме данных более высокотехнологичная машина способна этими желаниями манипулировать. Выбирая ту или иную поведенческую модель, она может научиться «учить» наш мозг, переключать его внимание в нужное ей русло. Разумеется, идеи бихевиористов не забыты. Утратив позиции в психологии, они просочились в нейронауку, где приобрели агрессивно-упрощенные формы. К началу 1990-х годов ученые пришли к заключению, что душевное состояние можно объяснить физической структурой мозга, которая в свою очередь зависит от генетики и окружающей среды. Вместо того, чтобы бороться со сложностями человеческого разума, смысла и мотивации, достаточно было относиться к мозгу как к организму. Такое убеждение не просто совпадало с идеей обусловливании, но и в целом попадало под сильное влияние бихевиоризма. И это оказалось на руку фармацевтическим гигантам. Ведь если такие душевные состояния, как депрессия или тревожность, можно толковать как химические, значит, их можно вылечить пилюлями «счастья».
Бихевиоризм к тому же способствовал появлению чрезвычайно влиятельной дисциплины поведенческой экономики, которая проникает в самое сердце органов власти, а также в такие высокодоходные отрасли, как развлечения, азартные игры и технологии. Нир Эяль, бизнесмен и поведенческий экономист, утверждает, что успешные компании применяют эти методики, чтобы «подсадить» покупателей: так называемая «модель крючка». Идея в том, чтобы с помощью «вознаграждения» закрепить в мозгу пользователя некий «внутренний триггер». Если, к примеру, малейший приступ одиночества, скуки или огорчения заставляет нас, не думая, хвататься за телефон, то это внутренний триггер: мы на крючке. Поразительно, но теория Эяля строится на радикальном заявлении, что «такого понятия, как свое “я”, не существует. Человек – это просто коллекция прошлых впечатлений и привычек». Чтобы поставить прибыль на поток, компания должна первой определить эти впечатления и привычки.