Взобрался на гребень кряжа, покрытый кедрачом. Иные старцы такие громадные, что втроем ствол не объять. Неожиданно справа кто-то закопошился. Я затаился: прямо из снега вылетали прелые листья, золотистые чешуйки, а вот и сама копуша-белка с кедровой шишкой в лапках. Съела два орешка и хотела взобраться на дерево, но, видимо учуяла меня и замерла возле комля, распушив хвост. Я прицелился чуть выше головы. Выстрел оказался удачным — попало всего две дробинки. Доложил добычу в рюкзак и пошел дальше. Тотчас на другом кедре зацокала подруга. Вскоре и она легла рядом с первой.
Мне, можно сказать, подфартило, так как в этих местах белка малочисленна. Даже с хорошей собакой больше пяти-шести за день не добудешь.
Ближе к вечеру из небольшой ложбины донесся истошный крик, похожий на верещание колонка. Во весь дух помчался туда, но ничего не обнаружил. Только филин бесшумно скользнул над головой. Будь потемней, я и его не заметил бы. Настоящее привидение, а не птица!
До стана оставалось не менее километра, а в морозном воздухе уже чувствовался запах дыма. Я не первый раз замечал, что нос улавливает его на расстоянии многих сотен метров. Вначале я был склонен думать, что это самообман, подобный слуховым или зрительным галлюцинациям, но каждый раз, приходя в палатку, выяснял, что Лукса действительно давно топит печь. Не берусь утверждать, но, скорее всего, при длительном пребывании в тайге, на чистом воздухе нос человека способен улавливать запахи на весьма значительных расстояниях.
После ужина сели обдирать добычу. Я — соболей, а Лукса — пойманных сегодня норок. Одна из них уже побывала в капкане, но, пожертвовав лапкой, ушла. Насколько сильной должна быть тяга к свободе и жизни, чтобы решиться на такую жертву. С того дня прошло не более двух недель — култышка едва заросла, но зверек уже успел потерять осторожность и повторно угодил в ловушку.
ОДО АКИ
Декабрь трудится изо всех сил. Третью неделю стоят небывалые морозы. Воздух лежит неподвижным тяжелым пластом. Слабые лучи зимнего солнца не в силах разбудить остекленевшей тайги. Но, несмотря ни на что, к полудню все-таки просыпаются, оживают ее стойкие обитатели. Они хорошо приспособлены к жизни в студеную пору.
Особенно холодно сегодня. В лесу гремит настоящая канонада: это лопаются от стужи стволы деревьев. После этих выстрелов во все стороны разносится раскатистый свистящий шелест.
Весь день ходил по целине. Бил еще один путик к истокам Буге в надежде найти более богатые угодья. Соболь там действительно есть, но все же в среднем течении его куда больше.
Чем выше поднимался по ключу, тем чаще попадались наледи. Наледь — явление характерное для горных ключей. Зимой, во время сильных морозов, многие из них промерзают до дна, и грунтовая вода дымящимися родничками просачивается на поверхность льда, разливается вокруг, намерзая слой за слоем. Так со временем образуются обширные ледяные поля, заливающие порой всю долину на высоту до полутора метров, на нижней оконечности которых задастую мощно увидеть красивые бугристые ледопады. Иные наледи, не успевая растаять весной, белеют среди зелени чуть ли не до июля.
В верховьях уклон долины становился заметно круче. Стены ущелья постепенно сближались. Горы едва расступались, пропуская ключ, сбегавший по каменным ступенькам обледенелых водопадов, под которыми кипели водобойные котлы, напоминающие вырезанные искусной рукой чаши, до краев наполненные бурлящей водой.
Чтобы обойти сошедшие с крутых склонов снежные лавины, я вынужден был постоянно петлять от одной щеки теснины к другой.
На склонах не было видно ни одного кедра. Только сумрачные ели и пихты окружали меня. Тайга здесь сохранила свой девственный облик, но животный мир был беден. Снежный покров не оживляли наброды изюбрей, кабанов, косуль. Одна лишь кабарга чувствовала себя здесь полновластной хозяйкой. Даже ветер был тут редким гостем. Поэтому и снег как лег с осени на деревья, так и лежит — толстый, слоистый, словно кабанье сало. Этот путик я нарек «Глухим».
Если верить термометру, сегодня утром было минус сорок три градуса. Недаром про здешние места говорят: «широта крымская, долгота колымская». В морозные дни больше всего ногам достается. Пока ставишь капкан, они застывают до бесчувственности, и потом идешь как на деревяшках до тех пор, пока горячая кровь вновь не достигнет пальцев и не оживит их.