- Не думаю, что он поможет мне, - Эдвин с трудом улыбнулся. Лицо было особенно непослушным. Кажется, часть лицевых мышц так и не восстановилась после ожога.
Боль из самой преисподней, поднимается, захватывает от ног вверх, разрывает сведенные судорогами мышцы. Последнее, что он видит, как Рия хватается за изорванный истлевший плащ Гаэр-Аша, и их затапливает пламя прямиком из Хаоса, унося вместе с ними тысячи других жизней.
- Может, стоит попробовать? – в голосе эльфа прозвучала откровенная жалость. Никто никогда не позволял себе подобного в сторону главы дома Мечей. Это всегда считалось прямым оскорблением, но Эдвин только едва нахмурился.
- Я не считаю это необходимым. Спасибо, что беспокоитесь, - Эдвин мельком кивнул, и к нему тут же подошёл один из доверенных воинов, чтобы помочь подняться и покинуть острый запах лекарской и отбеленность эльфа.
После осмотра Эдвин всё так же тяжело и медленно вернулся в главный зал. Дамы не таясь шептались, путая в интонациях отвращение с печалью сострадания, пока один из сопровождающих что-то не кинул им в их напомаженные тонкие личики.
Эдвина осторожно подвели к обеденному столу, опустили его в центральное кресло, поднесли первый кубок, и, пока вино текло из тусклого металла кубка в уродливое отверстие, заменившее некогда твердо очерченные губы, все остальные ожидали, когда глава Дома позволит опуститься за своё место и приступить к долгожданной трапезе.
После третьего кубка, Эдвин наконец смог сморгнуть окровавленные дрожащие руки, вцепившиеся в кусок ткани, с внутреннего зрения и принялся за трапезу. Все облегченно заняли свои места. Сквозь черноту до Эдвина доносился глухой звон столовых приборов и редкие разговоры. Завершение обеда тоже объявлял он. Изо дня в день… с того самого момента, когда его признали сильнейшим и достойнейшим по крови и магическому источнику. С того дня, когда он открыл глаза и ничего не увидел.
Легким движением руки Эдвин отослал слугу с вином от себя, чувствуя неприятное головокружение и слабость после чрезмерно крепкого напитка.
- Уведите меня отсюда, - хрипло приказал он сидящим рядом с ним мужчинам. Те послушно поднялись и помогли ему вылезти из-за стола. И снова пыльные коридоры, тяжесть собственных искусственных ног, чернота, опутывающая робостью непослушные конечности, глубокая мягкость кресла, крепкие руки, поддерживающие бессмысленные страдания. – Позовите старейшин.
Эдвин откинулся на спинку кресла, ощущая, как окутывает его привычная глубокая тоска, отсутствие всех желаний, кроме одного – оказаться где-то далеко. По другую сторону жизни, снова смеяться с Даном, настороженно следить за тем, как распускается Рия, иметь цели и стремления, просто держать меч в собственных ладонях и стоять на собственных ногах. Или просто не быть. Остаться на той арене с сотнями других людей, не очнуться в черноте и почете.
Тихо потрескивали поленья в камине, скрипнула отворяемая дверь. Один за другим в комнату скользнули старейшины, опустились на колено перед бельмами глаз главы Дома. Эдвин махнул рукой, позволяя им подняться. Мужчины встали полукругом перед креслом главы, ожидая дальнейших его слов. Эдвин закусил рваный остаток губы, напряг исполосованный шрамами подбородок. На мгновение в нем почувствовался мальчишка, всё ещё робеющий перед старейшинами. Несколько мужчин переглянулись и бесшумно ухмыльнулись. Эдвин хмуро сдвинул выжженные полоски бровей. Волосы на его лице так и не отросли заново.
- Я собрал вас, потому что намерен отказать от почетного титула главы дома Мечей. Это не мое место, и оно не должно быть моим, - произнес размеренно Эдвин. Слова одно за другим опускались, вызывая на лицах удивление, потрясение, испуг. Красные блики огня мерцали в глубоких складках шрамов на лице, из-за чего казалось, что все собрались на поле боя, в центре той ужасной схватки. – Моё место не в этом мире вообще. И вы всё считаете также. Моя слепота не сделала меня глухим. Среди вас есть другие, не менее достойные. Я не оставлю переемника. Вы решите это самостоятельно, позже, без меня.
Эдвин моргнул и отвернулся, повернув лицо к жару огня.