Часть старейшин осталась, пытаясь обсудить это с ним, но Эдвин упрямо молчал, не отводя пустые белки от жаркого пламени камина.
Смерть не пугала Эдвина, не отталкивала. Эдвину казалось, что она таит в своей глубине успокоение и благодатную отрешенность. Наверно, он уже умер, тогда вместе со всеми, и теперь просто нес повинность за свои ошибки.
Вечером к нему пришел эльф-лекарь. Он не хотел соглашаться на просьбу Эдвина.
- Я не могу. Это слишком!.. Я не стану убийцей, -его голос истончился жалобой и просьбой.
- Тебе не придется убивать меня, просто принеси настойки. Если ты не поможешь мне в этом, я сделаю это любым другим способом, намного более болезненным. Вероятно, я не смогу умереть сразу и тебе придется снова пытаться вылечить меня. Это будет повторяться до тех пор, пока от меня не останется ничего, - слова Эдвина обваливались одно за другим в глубокие ямы слепых глаз, отрешенные и спокойные.
Эльф обреченно схватился за голову.
- Это противоречит всем принципам моего дела! Я не убиваю, я лечу!
Эдвин неловко скинул железной ладонью со лба тяжелый обруч диадемы. С гулким звоном диадема проскакала по холодному камню пола и скрылась под кроватью.
- Принеси мне, и тебе больше не придется лечить меня.
Эдвину не нужны были глаза, чтобы знать, как выглядит напуганный, встревоженный эльф. Он слышал, как гулко воздух входит в грудь лекаря, с каких хрипом и частотой выходит наружу. Эльф гулко сглотнул, вытер испарину со лба, оставив в воздухе резкий запах пота. Они молчали. Эдвин по привычке прикрыл лицо руками, скрывая усталое вздрагивание губ.
- Хорошо, - наконец отрывисто произнес лекарь. – Я помогу вам, но не с помощью настойки.
- Объясните.
- Есть одна древняя магия, - эльф нервно оглянулся, выискивая в пустой комнате ещё чье-нибудь присутствие. – Она очень тёмная и запрещена в человеческих королевствах. Я не знаю, как именно она действует. Я слышал, в конце ритуала человек может вернуть умерших к жизни, или Тьма забирает его душу.
В черноте одно за другим выступили лица: красавица Рия последний раз смеётся, немного нервно, потому что её план слишком рискованный, серьезный Гаэр-Аш с тщательно спрятанным лихорадочным блеском страха, Норт, прячущий ещё один артефакт от Рии, тоже улыбается, скалит зубы Дан, где-то недалеко братья Блаэд, ведьмочки щебечут и смеются, Ташши, Инар…
- И скольких умерших я смогу вернуть к жизни?
- Сколько сможете выторговать у Тьмы, - эльф сжался, напряженно высматривая в бороздах шрамов какое-либо выражение, но лицо Эдвина оставалось неподвижным.
- Хорошо, - Эдвин кивнул и отвернулся от лекаря. Дверь за эльфом тихо скрипнула, закрываясь.
Потянулись пресные тяжелые дни. В комнату Эдвина больше не входили воины и старейшины. Дважды в день проскальзывали слуги, убирали нечистоты и приносили пищу. Чужие железные пальцы не позволяли ему ничего брать. Он шарил во мраке, по запаху пытаясь найти еду или питье, но нюх тоже стал изменять ему, как и слух. Одиночество делало его беспомощным.
Однажды кто-то прокрался к нему в спальню. Эдвин давно перестал понимать какое сейчас время суток. Вошедший навис над ним, давя громким дыханием и мягким звоном освобождаемого меча. Запах мужского пота смешался с запахом собственного грязного тела, но Эдвин продолжал молчать. Постоянная чернота лишила его понимания открыты его веки или закрыты, поэтому он только едва повернул голову, надеясь, что чужака отпугнет его изуродованное лицо и пустые белки глаз.
- Если ты убьешь меня, то сделаешь мне большое одолжение, - наконец хрипло сказал Эдвин. – Мне не страшна смерть, я с нетерпением жду её.
Чужак сипло засмеялся и вышел. Эдвин снова остался один на один со своим молчанием и опустошенностью. Сражаться с тысячью мертвецов, умирать на арене было не так больно, как просто лежать в холодном каменном мешке на дорогих простынях, пачкая их своими испражнениями.
Гаэр-Аш подходит спокойно, отмеряя каждый шаг. В глазах отчаяние путается с надеждой.
- Рия подготовила запасной план, но магистр Эллохар выделил нам своих студентов. Он и магистр Тьер сами будут здесь.
В толпе зрителей мелькают неестественно белые волосы и насмешливая ухмылка.