Кажется, на лице выросли клочки бороды. Эдвин осторожно потерся лицом о плечо. К сожалению, кожа потеряла чувствительность, поэтому Эдвин не смог разобрать: лицо чешется из-за волос или на нем просто завелись насекомые.
Эльф пришёл, когда даже отчаяния не осталось. Эдвин жил в пустоте, словно лишившись способности мыслить и чувствовать.
- Я привез того, кто поможет вам провести ритуал, - голос пролил что-то на сознание Эдвина. Он дернулся, высвобождаясь от цепей пустоты.
- Хорошо, я готов проводить ритуал сейчас, - Эдвин с трудом вылавливал слова и смыслы из бездны своего разума.
Эльф недовольно поцокал языком.
- Вас нужно приготовить.
- Приготовьте.
Слуги принесли тяжелую ванну, наполнили её горячей ароматной водой. Тело Эдвина, безвольное, мягкое и легкое осторожно погрузили в неё, натерли мягкой пеной, лицо отскребли специальными щеточками, вычищая из складок шрамов грязь и мертвые тельца паразитов. Под руководством лекаря и мягко скользящего за ним кого-то второго Эдвина облачили в парадную одежду и втерли благовония.
После этого Эдвин только чувствовал вязкий, головокружительный запах, редкие ритмичные покачивания, будто его несли куда-то, глухой бубнящий голос второго и резкие вскрики заклятий. Тягучий дым кольцами вился в его голове, переворачивал мир, раскрашивал почти забытыми цветами.
Огненно-синий вырывается из ладоней Норта, чернеет…
Кровь багряными росчерками ложится на снег…
Оранжевые плащи тлеют, покрываются серым пеплом…
Зелёные глаза мерцают под всполохами длинных ресниц…
Тьма захлестнула его с головой. Не привычное отсутствие света и картинок, а густой беспробудный, холодный мрак. Из глубины её поднималось что-то неведомое и чужое этому миру и самому Эдвину. Оно осторожно коснулось Эдвина, и он почувствовал, как коченеет место, до которого дотронулось существо. Хотя это нечто сложно было назвать существом. Эдвин не мог понять, существует ли оно на самом деле. От нечто тянуло любопытством и сдерживаемым морозом.
- Чего ты хочешь? – у этого не было голоса, его слова просто отпечатались в сознании Эдвина. Мужчина дернулся, пытаясь сбросить с себя лед его речи. Издалека донеслось тягучее песнопение, а затем Эдвина снова накрыло тьмой.
- Ты можешь вернуть моих друзей? – спросил Эдвин, стараясь уворачиваться от его хвоста, чтобы случайно не почувствовать снова этот холод.
- Они не в моей власти, крошка, - оно ласково улыбнулось, забирая из мира и самого Эдвина тепло.
- Что это значит? – Эдвин поймал себя на том, что испытывает расположение к этому, почти искреннюю симпатию и признательность за то, что это отозвалось, пришло ради помощи ему.
- Малыш, они не у меня, а те, кто со мной, не возвращаются к вам. Им нечего делать в ваших жарких землях, - это глубоко выдохнуло, стараясь не задеть морозом Эдвина. –Я даже не могу вернуть тебе то, что пришлось забрать раньше.
Эдвин грустно качнул головой, хотя в этой мгле вряд ли это было заметно. Оно печально усмехнулось, ещё немного отстраняясь от человека.
- Забери меня к ним? Моё место не здесь, - попросил Эдвин, надеясь, что его голос не сильно дрожит.
- Маленький, ты не мой. Я не могу забрать тебя с собой, - оно сочувственно потянулось, растягиваясь в черноте.
- Но я не могу больше оставаться здесь.
Это качнулось, вздохнуло, расплавилось в пространстве, отступая и забирая с собой мрак.
- Это всё, что я могу сделать для тебя, крошка, - шепнуло оно и исчезло.
Чернота ещё обступала Эдвина, но уже немного терялась, смазанная яркими красками и неожиданной резкой болью. Эдвин глубоко вздохнул, задыхаясь, пытаясь выхватить больше воздуха из мира и избавиться от этого острого ослепительно света, бьющего в глаза.
Бесконечно яркий свет затапливает всё его тело, разрушая его, забираясь кисти и ноги, Эль-таим сдерживает адское пламя, но его сила меньше, чем сила огня. Кристалл трескается и взрывается.
2.
Эдвин с силой заморгал, пытаясь скинуть резь в глазах от света и странный ритмичный шум сбоку. Его тело, перевитое странными прозрачными нитями, неуклюже дернулось, пытаясь понять своё положение. Обе ноги аккуратно лежали под тонким покрывалом. От кончиков пальцев вверх пробежали искристые мурашки. Эдвин осторожно вытянул свою удивительно похудевшую руку и прикоснулся кончиками пальцев к веку. Кожа, мягкая целая под его целыми пальцами прогнулась, и Эдвин снова оказался полумраке. Сквозь розовую пелену пробивалось ровное сияние внешних светильников.