– Сапрыкин, привези вискаря.
– Кельт, у тебя ж домработница, скажи ей, пусть привезёт. Она тебе хоть звезду с неба достанет, лишь бы ты довольным остался.
– Дура она! Купит снова клопомор какой-нибудь, – прохрипел Кельт, потом презрительно скривился и передразнил. – «Зато с низким содержанием сахара».
– Не бухти, привезу. – Не сразу ответил Сапрыкин. – Только к вечеру.
– Сдохну до вечера, – Проворчал Кельт, но согласился. – Ладно, давай вези.
– Договорились. Сам-то как?
– Нормально. Слушай, Сапрыкин, тут вот ещё что… найди мне волкодава какого-нибудь.
– Не понял?
– Ну… собаку большую, по двору пустить. Кто-то в сад стал лазить.
– Кельт, ну рассмешил! – Сапрыкин загоготал. – Да ты сам как собака, какой дурак к тебе полезет?
– Скоро выясню. – Скрипнул зубами Кельт. – Всё, жду. Про собаку узнай.
Проснулся Кельт, как обычно просыпался все сорок пять лет подряд – без четверти шесть. Будильником он никогда не пользовался. Просто открывал глаза и вставал. Надел зелёные штаны, серый свитер грубой вязки, всунул ноги в кожаные шлёпанцы и прежде, чем выйти в сад, проковылял на кухню.
Кухня разве что не сияла.
– Николай Андреевич! – Нарочито подпрыгнула моложавая домработница. – Вы меня напугали! Подкрадываетесь как лис. Доброе утро! Вы снова вчера гостей встречали?
– Нечего в облаках летать. – Раздражённо фыркнул Кельт. Будет ещё какая-то кухарка указывать, встречать ему гостей или нет. – Доброе утро, когда педаль в пол, и ветер звенит в ушах, а так …
Домработница давно перестала спорить с угрюмым хозяином. Она поставила на стол чашку свежезаваренного кофе и мягко улыбнулась:
– Угощайтесь, Николай Андреевич.
После крепкого кофе можно пройтись по саду.
Ну как пройтись? Скорее проковылять. Каждый шаг жгучей болью разливался по всей берцовой кости. Огнестрел при исполнении раньше времени отправил Кельта на пенсию. В прошлом осталась жизнь, насыщенная жесткой чувственностью и расчётливыми победами. Горько признавать, когда из баловня судьбы ты превращаешься в старика, не способного обходиться без посторонней помощи.
На улице свежо и тихо. Соседи сплошь пенсионеры, если и просыпаются в такую рань, то наверняка, валяются до обеда в кровати. Кельт таких презирал. Он вообще не любил людей. Неприязнь в высшей степени сложилась обоюдной.
Каждое утро, опираясь на костыль, Кельт выходил в сад и осматривал свои владения. Вчера впервые заметил неладное – клумба с клубникой заметно поредела.
«Тоже мне, едрёна вошь, лиса нашла, – ворчал Кельт, поминутно крутя головой в разные стороны, – шарканье за километр слышно, а она испугалась. Дура! От бабской жалости только тошно становится».
Приусадебная территория бывшего начальника следственного управления с трёх сторон по периметру окружена красным кирпичным забором. Густо засаженный плодово-ягодный сад за домом постепенно смешивался с дикоросом и спускался к ручью.
Воришки могли пробраться только оттуда.
Вдруг Кельт сердито вытаращился.
На дорожке между двумя грядками на корточках сидела худенькая девочка лет семи и с невозмутимым видом поедала клубнику.
Кельт нахмурил лоб и направился по мощеной дорожке к нахалке, нарочно громко пришаркивая.
Девочка подняла голову.
Кельт подошёл совсем близко, но девочка не тронулась с места.
– Хотите клубнику? Ягоды очень спелые. – Заверила бесстрашная девочка.
Кельт опешил:
– Ты кто?
– Ляна.
– Значит, так, Ляна. – Кельт говорил медленно и вкрадчиво. – Чтобы больше я тебя тут не видел. Поняла?
– Вы злитесь, что я без спроса?
– Кыш! – Зашипел Кельт на ребёнка.
Девочка зажмурилась. Её верхняя губка задрожала.
– Но её так много… Она же пропадёт…
– Не твоё дело. Иди к родителям.
– Мама ещё спит.
– Вот и ты иди, спи.
– Я не могу в это время спать.
– Меня это не касается. – Кельт кряхтя нагнулся и двумя пальцами приподнял девочку за рукав кофты.
– Но… если нельзя рано утром, можно я после обеда приду?
– Ни утром, ни после обеда, ни-ког-да!
– Это что ещё такое? – Заревел Кельт на следующее утро.
Торопливо спустился по лестнице и поднял с нижней ступеньки детскую книжку.
Направился в сад.
На полпути он остановился на мощеной дорожке, ведущей от дома к клубничным грядкам. Девочка сидела между грядок и смотрела на него с таким видом, словно Кельт был единственным стариком на земле.
На её угловатых плечиках вязаная кофта смотрелась великовато.
– Ну? – Потребовал Кельт. – Чего тебе?