Санька проснулся раньше обычного. Мартовское солнце светило в глаза, приглашая, вместе с голубым небом и пронзительно свежим воздухом, порадоваться приходу весны. Воробьи оголтело щебетали, а крыши домов громко плакали прощальными снеговыми слезами.
Он встал, подкрался на цыпочках к маминой комнате, приоткрыл дверь и вгляделся со страхом: дышит, не дышит. Словно угадав его присутствие, мама открыла глаза:
– Санечка, сынок, входи!
Сел на стул, стоявший у изголовья.
– У тебя сегодня первый школьный день, волнуешься? – Санька почувствовал, как мама слабо сжала его руку.
– Да не хочу я в эту школу ходить, я в свою хочу, и тренировок вон уже сколько пропустил, – он досадливо поморщился.
Мама тяжело вздохнула, и на ее лице промелькнула тень:
– Я все понимаю, сынок, прости, что так подвела тебя.
Саньке стало и больно, и стыдно одновременно:
– Да ладно, привыкну. Может там ребята нормальные попадутся. Обратно ж все равно сейчас нельзя.
– Ты потерпи, милый, все наладится, а может в новой школе тебя родной человек ждет? – мамино лицо осветила мягкая улыбка.
– Это как, родной: родственник что ли? – Санька нахмурился.
– Это, сынок, когда ты встречаешь незнакомого человека и сразу понимаешь, что он твой, родной, как у нас с твоим папой было.
Санька никак не мог взять в толк, о чем говорит мать. Она уловила его настроение:
– Да ты не думай сейчас об этом, придет время, обязательно поймешь.
Санька помог маме приподняться и поправил подушку:
– А как я это пойму?
– По глазам, Сашенька, они всегда говорят нам правду, помнишь, как у Омара Хайяма?
Тембр маминого голоса успокаивал его:
Глаза умеют говорить,
Кричать от счастья или плакать,
Глазами можно ободрить,
С ума свести, пуститься в драку…
Словами можно обмануть,
Глазами это невозможно.
Во взгляде можно утонуть,
Если смотреть неосторожно…
Санька вспомнил эти стихи: мама преподавала русский язык и литературу, и он часто приходил на кружок, где старшеклассники после уроков готовились к конкурсу. Это время осталось в прошлой жизни, а сейчас он с тревогой прислушивался к маминому глухому кашлю:
– Ну, Санечка, иди, родной, мне поспать надо, – понял, что она отвернулась к стене, чтобы скрыть отголоски боли на лице.
«Сначала зайти в аптеку, – тетя Полина список оставила, – Еще купить молока и хлеба». Всю дорогу от магазина до дома Санька размышлял над словами мамы про родного человека, которого он должен узнать по глазам: «Неужели правда? Прям по глазам все станет понятно?»
Перед подъездом, разлилась огромная лужа, отвоевав у тротуара солидный кусок, и пока Санька думал, как лучше ее обойти, его окружили трое. На вид – ровесники, может чуть старше, на лицах он не заметил дружелюбия:
– Вован, смотри какой у нас тут кекс нарисовался, – голос рыжего напомнил Саньке звук скрипучей двери.
– Ага, – поддакивал второй, низкорослый и какой-то ощипанный. – Ну че, Вован, объясним чуваку, кто в этом дворе главный?
Санька обернулся к тому, кого называли Вованом. Высокий, худой, волосы на макушке стянуты в хвостик, колючие глаза бегали:
– Изи, – пробасил Вован. – Понаедут тут всякие, воздух портят.
Санька понял, что этот у них за главного: двое других заржали, довольные остроумием вожака.
– Загоготали, гуси, – он не планировал драться. – Дайте пройти, и вам ничего не будет.
– Э, да он борзый! – Вован сделал шаг вперед, вынуждая Саньку отступить в самую лужу.
– О, а вон и зрители, Вован, – ощипанный показал рукой в сторону дома, и Санька заметил в окне второго этажа девчонку. – Наша русалка появилась.
Саня не успел повернуться, как рыжий вырвал пакет и швырнул в лужу:
– Вован, смотри: молочные реки потекли!
Санька метнулся в сторону рыжего и резким ударом в живот заставил того согнуться пополам:
– Ты сейчас эти реки пить будешь, умник! – обеими руками оттолкнул верещащего, и тот плюхнулся в лужу.
– Наших бьют! – заорал ощипанный.
Саня расставил ноги пошире, готовясь к нападению. Видя, как Вован замахнулся правой рукой, Санька успел перехватить удар, резко крутанул, и отправил вожака в ту же лужу. Собирался надавать тумаков ощипанному, но тот убежал. Вован, чертыхаясь, поднялся и сплюнул: