Само собой, ограничиваться полумерами и не подумал — уронил их одной «общей» оплеухой, всадил ледяную иглу в левый висок очень уж просто одетого парня лет двадцати двух, как потом выяснилось, управлявшего пушкой с помощью примитивных тяг, ослепил окоченением капитана и во время следующего рывка подрезал ему же связки под коленями.
Потом свалил. Наружу. Ибо рубиться с магом иллюзий в тесноте рубки не рискнул. Да, даже так схлопотал в спину какой-то гадостью, просадившей защиту почти на девяносто процентов, зато потом захлопнул стальную дверь, подпер ее своим телом и на протяжении «долгих» сорока пяти секунд ждал, пока она не перестанет сотрясаться. Не стал спешить и после того, как бедняге Одаренному стало не до меня — еще секунд тридцать слушал вопли слепца, умолявшего его не добивать, затем потянул на себя створку, «впустил» внутрь еще одну оплеуху, ворвался следом за ней и понял, что перестраховывался зря: оба условно боеспособных члена команды были вне игры!
Капитана, лежавшего на животе и верещавшего на зависть любой бабе, сходу вздернул на ноги и, «заикаясь сильнее обычного», заставил вырубить движки. Потом нейтрализовал, пробив ледяными иглами обе руки и одну ногу, оставил в покое и переключился на иллюзиониста, бившегося в предсмертной агонии. В смысле, вбил «Катран» в проекцию ядра — или, если по-местному, Искры — сломал обе руки и только после этого деактивировал сферу…
…Как выяснилось через пару минут после того, как «Ласточка» подошла к дрейфующему бронекатеру-перевертышу целым бортом, а самый шустрый подчиненный ее капитана спрыгнул на палубу трофея и поймал швартовочный конец, мое решение заглушить двигатели было одновременно правильным и на редкость глупым. Первое определение объяснялось просто: продолжай они тарахтеть, Ждан Еремеевич не решился бы рисковать жизнью старшего внука главы рода и ни за что на свете не позволил бы Митричу подвести корабль к катеру-ловушке. Ну, а второе… второе подтвердило реальность моей амнезии, ибо в этом мире на технике, въезжающей, вплывающей или влетающей на территорию Пятен, двигатели не глушили вообще. Ибо завести их под давлением магофона было той еще проблемой. Ну, а я превратил дорогущий «приз» в баржу. Да, на время, так как бросать его на озере никто не собирался, но, можно сказать, сделал это сдуру.
Впрочем, тыкать меня носом в эту глупость никто не собирался: Петр Семенович поздравил меня с победой в неравном бою и попросил разрешения осмотреть «катер, взятый на копье», воспитатель Докукина-младшего ушел допрашивать пленных чуть ли не раньше, чем узнал, что они есть, а большая часть экипажа «Ласточки» под чутким руководством капитана стали готовить посудину к буксировке.
Осматривать «перевертыш» юный маг начал с рубки. Так как услышал истошный вопль пытаемого и захотел поприсутствовать при процессе. У меня такое желание отсутствовало, поэтому я прошел на нос, снял с плеч тощенький рюкзак-однодневку, лег на палубу, подложил под голову импровизированную подушку и закрыл глаза. Расслаблялся — если можно назвать расслаблением медитации под дикие крики и топот чьих-то ног — порядка часа. А потом Петр Семенович изволил послать за мной одного из рубак, и мне пришлось спешно возвращаться в реальность, подниматься на ноги и отправляться на корму.
Там обнаружилась вся верхушка этой компании — Докукин-младший, его дядька и три мага. Ко мне обратился «воспитатель», хмурый, как грозовая туча —
извинился за проявленное недоверие, сообщил, что мои слова о скором начале межродовой войны подтвердились, и спросил, за какую сумму я бы мог продать их роду свой трофей.
Цен на бронекатера-перевертыши я, естественно, «не помнил», поэтому пожал плечами и воспользовался уже имеющимся клише подходящего ответа:
— Я по— … по-о-очему-у-у-т-то у-у-уве-ерен, ч— … ч-что в-вы, Д-Д-Доку-у-кины, д-да-да-дадите хо— … хо-о-орошую ц-ц-ц— …
— Дадим. Порукой тому мое слово! — не став дослушивать мое блеяние, уверенно подтвердил юноша, толкнул речь, в которой поблагодарил за все, что я сделал для их рода, включая грядущее повышение обороноспособности, а затем поинтересовался моими планами на ближайшее будущее.
Я воспользовался представившейся возможностью в полной мере. То есть, сначала «честно признался», что хотел бы с его помощью добраться до ближайшего города, чтобы отойти от скитаний по Пятну и заняться поисками своей семьи. А потом озвучил еще один слой легенды, придумываемой на ходу — сглотнул, нервно облизал «пересохшие губы» и криво усмехнулся: