Но на самом-то деле она ничуть не скучала, о нет. Пока у неё были её дядюшка и её поделки, девочка ни в чём больше не нуждалась. Если она не сидела за книгами или не играла с куклой в саду, слуги отлично знали, где её искать: в мастерской Дроссельмейера.
Однажды днём, после уроков, Мэри возилась с одним особенно затейливым устройством. Дроссельмейер на несколько дней уехал по делам и должен был вернуться только на следующее утро. Мари воспользовалась его отсутствием, чтобы доработать новый механизм, над которым трудился изобретатель: танцовщица-балерина, кружась в пируэте, скользила по позолоченной кукольной сцене. На первый взгляд она показалась бы самой обыкновенной марионеткой. Но если приглядеться внимательнее, обнаруживалось, что никаких ниточек к балерине не подведено.
Мари, вооружившись лупой, аккуратно подкручивала последние крохотные винтики.
– Ну вот, Сахарная Слива, почти готово, – сообщила она кукле, восседающей на верстаке рядом. Кукла была той одной-единственной опорой, которую девочка вынесла из прежней жизни, и Мари ни на миг не расставалась со своей любимицей. Года два назад она сглупила – притащила куклу на урок. Гувернантка так строго отчитала девочку, что больше подобной ошибки Мари не повторяла. Теперь она прятала свою фарфоровую подружку в ранец с книгами, а при необходимости даже и под юбку. Мари понимала, что ведёт себя немного по-детски – по ведь кукла была с ней с самого начала, ещё до пожара!
– Балерина готова! – Мари затянула последний винтик и отстранилась. Она сняла налобную лупу и повернула крохотный ключик в спине фигурки.
Балерина с жужжанием пробудилась к жизни и изящно заскользила на розовых атласных пуантах по игрушечной сцене.
– Она само совершенство, – гордо улыбнулась Мари. – Дядя Дроссельмейер будет доволен.
Мари оглянулась туда, где, ссутулившись, сидела кукла. Её фарфоровые ножки бессильно свисали с верстака, шелковистые розовые волосы закручивались в замысловатую высокую причёску. Такая красивая – и такая неподвижная...
– Вот бы и тебя научить танцевать, – грустно промолвила Мари. – Ты бы всех очаровала. – Девочка окинула взглядом механические игрушки, расставленные по полкам в мастерской. Медведи, и солдатики, и даже заводные обезьянки, заменяющие целый оркестр, – они все ужасно занятные, но только Сахарна я Слива гораздо красивее...
Тем временем в балерине закончился завод. Она запрокинула головку, опустила ручки и остановилась.
Мари внимательно рассмотрела балерину со всех сторон. А затем перевела взгляд на Сахарную Сливу. У куклы в локтях, коленях и запястьях суставами служили тряпичные сочленения. «А ведь заменить ткань на механизмы совсем несложно», – подумала Мари.
Девочка переводила взгляд с балерины на куклу и обратно.
– Любопытно...
На следующее утро, едва рассвело, в мастерскую вошёл Дроссельмейер. Поездка очень утомила его; он собирался только выложить свои инструменты – и сразу подняться в спальню. Но к его изумлению, в мастерской горели газовые лампы, а за верстаком, подложив руки под голову, крепко спала Мари.
– Мари? – окликнул девочку Дроссельмейер, ласково тронув её за плечо. – Ты тут всю ночь продремала?
Мари встрепенулась, откашлялась.
– Простите, дядюшка, – хриплым со сна голосом покаялась она. – Я вовсе не собиралась спать. Я работала.
Дроссельмейер взглянул на верстак: на нём танцевала прелестная механическая куколка – без всяких ниточек.
– Вижу, – кивнул он. – Ты привела в движение балерину. Молодчина... – Старик прервался на полуслове. И пригляделся к плясунье с розовыми волосами повнимательнее. – Но это же не та балерина, над которой мы работали! – В голосе Дроссельмейера звучало непривычное для него удивление.
Встав на пуанты, кукла закружилась в изящном пируэте.
– Это же... твоя кукла?! – поражённо воскликнул Дроссельмейер.
– Да, – гордо кивнула Мари. – Здорово, правда?
– Но как, ради всего святого, тебе удалось её механизировать?!
На глазах у Дроссельмейера кукла виртуозно исполнила арабеск.