— Тс..Тихо, парни, — шепнул на ухо ему и Сиянову пулемётчик Пашка Ковальчук и прижался щекой к ложу ПКМа. — Как покажутся, открываем огонь.
Но Прибылов неожиданно для всех вдруг вскочил с криком во весь рост и в упор дал длинную очередь по боевикам. Стреляя, он весь красный с выпученными из орбит глазами в возбуждении орал:
— А-аа! Аа-аа!
Продолжал строчить как сумасшедший по уже завалившимся под выстрелами боевикам.
— Ложись, мудила!! — зло крикнул, отчаянно дёргая его за ногу Пашка. Игорь упал рядом, его всего трясло от возбуждения, сердце выпрыгивало из груди как у пойманной синицы в руках.
— Гады! Гады! Гады-ы! Гады-ы-ы! — причитал он сквозь слезы, вдруг замолк, сжавшись в комок. Осознав, что произошло, что его могли только что убить.
Капитан Розанов приготовил «макаров» с последним патроном и, стиснув зубы, с трудом извлёк здоровой рукой из внутреннего кармана письма и фотографию, на которой были изображены: Ира, Серёжка и пухленькая Настюшка с надутыми губками. Он бережно отложил фото в сторону и развернул последнее письмо. Пробежал глазами по милым завитушкам родного почерка. Потом медленно порвал все письма и фотографию на мелкие кусочки. Сверху раздался хорошо знакомый противный свист. Все с открытыми ртами вжались в землю. Рядом разорвалась мина. Несколько осколков безжалостно впились в бок потерявшему сознание рядовому Шестопалу, который лежал сбоку от него, остальные пришлись впритирку, озодрав капитану в клочья на спине бушлат и перевязанную левую руку.
Противник усилил атаку со стороны взвода старшего лейтенанта Каретникова. Он весь в крови, раненый продолжал бой. Патроны уже на исходе. Сержант Таранович сделал попытку добыть боеприпасы, пополз к убитым «духам» за патронами. Не дополз. Замер рядом с боевиками: в него попала снайперская пуля. За патронами устремился Денис Кочетков. Подобрался вплотную к телам двух убитых «духов». Но тут из-за них появилась голова третьего. Десантник, не раздумывая, бросился на него, ударил десантным ножом чеченца в лицо. «Вах», охнув, вцепился в него мёртвой хваткой, и они, обнявшись, покатились вниз. Через несколько метров замерли. Кочетков принялся снимать с врага разгрузку с магазинами. Но воспользоваться боеприпасами не успел. По нему открыли яростный огонь снайперы духов. Денис сжался в комочек. Замер.
Передовой отряд наёмников уже орудовал в неглубоких окопчиках, которые на скорую руку выкопали десантники. Из разведвзвода осталось в живых только несколько раненых. Рядовой Фарид Ахтямов, собрав последние силы, поднялся навстречу « чехам», которые добивали десантников. Выпустил короткую очередь и, рванувшись вперёд, попытался воткнуть штык в наёмника с чёрной бородой в афганской «лепёшке» на голове, наверное, араба. Тот, раненный в бок, дико заорал и отпрянув в сторону, упал на колени. Десантник сделал попытку вновь его ударить штыком, но не достал: раненная нога подвела. Десантника тут же расстреляли в упор.
В соседнем окопчике — Серёга Поляков, от потери крови серый как воск. Его прокушенные от боли губы, посинели на неподвижном лице.
— Ленчик, ради бога, прошу тебя, — умоляюще Серёга смотрел на Веденеева. По щеке у него ползла слеза.
— Над нами же будут глумиться эти сволочи.
Трое тяжелораненых уставились на Веденева как на спасителя, в их глазах было что-то преданное, собачье. Как у собак, когда их бросают хозяева.
— Серый, не могу я это сделать! Не могу! — заорал в отчаянии тот, вытирая грязной ладонью заплаканные глаза. — Братцы! Поймите же меня! Не могу я!
— Они же кромсать как мясники нас будут, как тех пацанов на блокпосту, — прошептал побелевшими губами Витька Дудник с простреленной на вылет грудью.
— Век себе не простишь.
— У меня всего семь патронов осталось для «духов»!
Наконец Веденеев, решившись, поднял «калаш».
— Простите ребята! — он пытался не смотреть товарищам в серые лица.
— Куда стрелять? — спросил он Полякова.
— Ленчик, в голову. Погоди секунду. Я сейчас, — всхлипнул Сергей.
— Все! Давай! Прощайте, ребята! Там свидимся! — он закрыл глаза, ожидая выстрела.
Веденев, отвернувшись, приставил к виску товарища ствол.
— Пацаны! Не смотрите! — закричал он, побагровев.
— Нет!! Не могу! Хоть убейте! Не могу! Вот, держи «эфку»! Для себя берег! — он из-за пазухи достал гранату и вложил в шершавую ладонь Полякова.
— Спасибо, Лёня, — тот слабеющими пальцами сжал «лимонку».
— Спасибо!! — страшным смехом в исступлении заорал Веденеев, мотая головой и дубася мёрзлую землю кулаком.
Успокоившись, он подтащил двух раненых поближе к Сергею.
— Вот так вам вместе лучше будет, ребята! Чеку сорвать? Или сам сможешь?
— Не знаю, Ленчик. Сил, боюсь, может не хватить.
— Ладно! Я сам! Как приблизятся пидоры! Держи рычаг сколько сможешь, браток!
Рядовой Веденеев в упор короткой очередью уложил двух боевиков, которые вдруг словно чёртики возникли как из-под земли над окопчиком. И тут же переломился, словно соломинка, срезанный из ПКМа. «Духи» уже у окопчика. Рванула «эфка». Двое боевиков с воплями повалились на грязный снег. Остальные, отпрянув вниз, залегли. В окоп полетели гранаты.
Неожиданно сбоку от «духов» из сырого тумана возник старший лейтенант Каретников с разодранной до уха щекой и «калашом» в руках.
— Получай! Суки-и! — кричал он в ярости, расходуя на врагов последний «рожок». Боевики быстро пришли в себя и открыли по нему яростный огонь. И потом долго кромсали ножами его сильное живучее тело.