– А ну, марш домой!
– Мне надо, – пробормотал Андрей.
Отец задохнулся от гнева:
– Куда тебе надо?
– В одно место.
– Зачем?
– По одному делу.
Отец скрипнул зубами.
– Марш домой. Быстро!
– Мне надо, – упрямо повторил Андрей.
Он знал, что возвращаться нельзя. Отец намнет хобот, велит раздеться, а мать спрячет манатки в своей комнате. Такое уже бывало.
– Ладно, потом поговорим, – примирительно сказал Андрей.
– Ты еще будешь диктовать, когда мне с тобой говорить? – снова прошипел отец. Не мог же он орать возле подъезда на виду у соседей. – Последний раз говорю: иди домой.
– Я тоже последний раз говорю: не пойду, – твердо сказал Андрей.
У отца от возмущения задрожали губы. Он протянул руку и потребовал:
– Ключ! Дай сюда ключ!
Отец хотел выглядеть сильным в глазах сына. Он всего лишь стращал его, хотел подтвердить свою власть. Он мысли не допускал, что Андрей может отвергнуть ультиматум. Но нашла коса на камень.
Андрей положил ключ в ладонь отца.
– На.
– Нет у тебя больше дома, – сквозь зубы сказал отец.
– Нет так нет, – ответил Андрей.
Удаляясь от дома, он оглянулся. Отец уже скрылся в подъезде. Он не смотрел вслед сыну. «Ну и ладно, – подумал Андрей. – Я тоже не буду шибко горевать».
Андрей пошел в соседний дом к своему однокласснику Толе Хоменко. Родители Толяна работали где-то на Севере, в лесной колонии. А он жил в просто обставленной трехкомнатной квартире один.
Ребята были уже в сборе и развлекались быстрыми шахматами. Пытались выиграть у какого-то мужика.
– Это майор Храмцов Петр Палыч, – шепнул Толян. – Работал с моим отцом. Сейчас на пенсии. Приехал, хочет здесь осесть.
Андрей с интересом рассматривал Петра Палыча. Невзрачный баклажан. Старый, лет пятидесяти, не меньше. Много курит, заплывшие глаза. Сразу видно, поддатик. А как лихо играет. Ас.
Жорик, судак мороженый, конечно, проиграл и уступил место Генке. Но Петр Палыч в два счета разделался и с ним. Сменивший Генку Толян не продержался и минуты. В бой включился Мишка Левитин. Он играл посильнее других, но упал и его флажок.
– У вас какой разряд? – поинтересовался Мишка.
– Мастер спирта, – икая, ответил Петр Палыч. – Кто следующий?
Толян предложил Андрею:
– Сыграешь?
Андрей покачал головой. Ему было не до того. В голове стучало: где теперь жить, что есть?
– Ну, тогда я пошел непобежденный! – Петр Палыч скрылся за дверью. «Решил добавить», – догадался Андрей.
Пацанам тоже пришла пора слегка вмазать и что-нибудь пожевать. Такова была традиция. Толян открыл банку с солеными огурцами, нарезал хлеба и кусок вареной колбасы. Андрей поставил на стол бутылку водки.
– Ну, жопа всем, – сказал свой обычный тост Жорик. – Желаю Обществу Приятного Аппетита.
Вертлявый Жорик считал своим долгом развлекать компанию. Если бы ребята стояли в подъезде, он бы мог на спор издать любое количество пуков.
Толян и Мишка выпили по рюмочке. Чисто символически, чтобы поддержать компанию. Генка и Жорик выпили по большой рюмке. Генка поморщился и крякнул, Жорик начал икать. Андрей выпил мелкими глотками большой стопарь, у него не дрогнул ни один мускул.
– Чтоб ты так учился, как пьешь, – проворчал Толян.
Он давно уже был сам себе и мамой и папой. И по-серьезному, чуть свысока относился к приятелям.
– Меня тоже не допускают к экзаменам, – сказал Андрею Мишка.
У Мишки Левитина были печальные выпуклые глаза. Говорят, признак хорошей памяти. Как и Андрей, он до девятого класса учился неплохо. А потом стали мешать фантазии. Мишка мечтал разом разбогатеть. Сбежав с уроков, он ходил по городу и высматривал, где бы совершить крупную кражу. Сделав выбор, строил план, разочаровывался в нем и начинал высматривать заново. Мишка хотел украсть так, чтобы не погореть.
Конечно, он тоже был огорчен решением директора. Но не показывал этого. По-своему был даже рад, что в этом несчастье оказался не один. Вдвоем легче пережить удар.
– У вас еще не все потеряно, – проговорил Толян, уминая бутерброд с колбасой. – Оставлять сразу двоих Карпычу не с руки. Над ним тоже есть начальство. Скажут, плохо воспитывает. Сходили бы к нему.
– Пошел он, – выругался Мишка.
Генка предложил:
– Давайте еще по одной. Должна быть полная анестезия.
Пацаны вопросительно смотрели на него.
– Лично у меня после этих танцев-обжиманцев болит кое-где, – признался Генка.
Все дурашливо заржали.
– От этих целок всегда болит, – продолжал Генка. – И вообще должен вам сказать, кто в нашем возрасте много обжимается, тот может умереть от простатита.
– Что это? – заинтересовался Жорик.