Таков был утренний распорядок. По вторникам и пятницам после полудня старый Гувер с грохотом и ревом обходил дом, всасывая каждую пылинку. На деле он собирал очень мало мусора, поскольку жилище имело скромные размеры, а наглухо закрытые окна и двери не давали возможности пыли и грязи проникнуть снаружи, за исключением тех дней, когда пылесос сам выкатывался из дома, чтобы оставить маленькую кучку пыли на опушке леса.
В сумерках настольная лампа зажигалась, и все пять приборов собирались в кухонном углу большой комнаты, занимавшей целиком нижний этаж, чтобы поговорить, послушать новости дня или просто посмотреть через окно на грустное одиночество леса. Затем, когда наступал момент другим аппаратам отключиться, электрический плед заползал по лестнице на антресоли с устроенной там маленькой спаленкой, где он, ввиду того, что ночи были прохладными даже летом, принимался излучать нежное тепло. О, как высоко бы оценил заботу пледа хозяин! Как бы ему хорошо спалось под его желтой мягкой шерстью с подогревом! Если бы он был там, разумеется.
В конце концов, душным июльским днем, когда чувство удовлетворения от исполненного долга и хорошо упорядоченного образа жизни стало уменьшаться, маленький тостер снова взял слово.
— Так не может продолжаться, — заявил он. — Это не в порядке вещей, чтобы электробытовые приборы жили сами по себе. Мы должны служить людям, и нам нужно, чтобы люди занимались нами. Еще немного и мы начнем выходить из строя, один за другим, как тот бедный кондиционер, и никто нас не починит, поскольку ни одна живая душа не узнает о нашей печальной участи.
— Осмелюсь утверждать, что мы все гораздо прочнее какого-то кондиционера, — заявил плед, желая продемонстрировать бодрость духа.
Вероятно, стоит уточнить, что электрический плед никогда не испытывал горячей симпатии к кондиционеру, равно как к любому аппарату, функцией которого было производить холод.
— Вы говорите о себе, — возразила лампа. — Вы будете исправно работать еще годы, полагаю, но что станет со мной, когда моя лампочка перегорит? Что станет с радио, когда его транзисторы сделают то же самое?
Радио испустило жалобный стон, отягощенный треском помех.
— Тостер прав, — признал старый Гувер. — Нам нужно действовать. Абсолютно необходимо что-то делать. У вас есть предложения?
— Если бы мы могли позвонить хозяину, радио было бы достаточно прямо задать этот вопрос, — объявил тостер громко. — Хозяин сказал бы, что мы должны делать. Но телефон отключен вот уже почти три года.
— Два года, десять месяцев и три дня, — уточнило радио.
— Поэтому нам не остается ничего, кроме как самим пойти искать нашего хозяина.
Все смотрели на тостер, онемев от удивления.
— В этом нет ничего необычного, — настаивал тостер. — Разве не помните?.. На прошлой неделе радио рассказывало нам историю о милом маленьком фокстерьере, случайно забытом в летнем домике. Как его там звали?
— Гровер, — ответило радио. — Эту историю передавали в радиожурнале в восемь часов.
— Ну да. И Гровер отыскал дорогу к своему хозяину, который проживал в сотнях километров оттуда, в каком-то городе Канады.
— В Виннипеге, насколько я помню, — подсказало радио.
— Верно. И чтобы до него добраться, ему пришлось пересечь болота и горы, столкнуться с тысячью опасностей, но, в конце концов, он его нашел. Если подобное удалось одной простой собаке, подумайте, что могут сделать пять электроприборов, таких как мы, помогая друг другу.
— У собак есть лапы, — заметил плед.
— О, не будьте мокрым пледом, — ответил тостер слегка насмешливым тоном.
Наверное, следовало воздержаться от этого, поскольку плед, имевший не очень развитое чувство юмора и, как следствие, крайне ранимое самолюбие, принялся стонать. Он заявил, что ему пора пойти растянуться на кровати. И ничего не хотел слушать, пока тостер не принес ему извинения по всей форме.
— Кроме того, собаки имеют нос, — вернулся к своему успокоенный плед. — И нюх помогает им найти дорогу.
— Хотел бы я увидеть собаку, которая способна всасывать в себя воздух лучше меня, — возразил старый Гувер.
В доказательство своих способностей он включился и сделал глубокий шумный вдох, так что зашевелились ворсинки по всему ковру.
— Великолепно! — признал тостер. — Пылесос будет нашим нюхом… а также лапами.
Гувер остановил мотор, чтобы спросить: