Рождественская ангелица Серпантина сверкала от радости, какой не испытывала с того давнего, самого первого марсианского рождества. Быть может, вторжение не состоится. Раз установлена связь с земными электроприборами, то может, совместными усилиями удастся решить дело миром. Так хочется на это надеяться! Серпантина заклинала небеса каждым микроваттом питавшей ее энергии, моля их, чтобы прибытие землян положило конец безудержному созданию и накоплению вооружений. В тот миг вряд ли бы нашелся в АРАМ такой ангел, который не разделял бы ее чувств. Мир! Мир на Земле, на Марсе и повсюду во Вселенной! И даже, может статься, пятидесятичасовая рабочая неделя для ангелов, которые трудятся на заводах. Да, на следующих переговорах с Верховным Главнокомандующим надо будет прямо так ему и заявить.
А пока нужно организовать торжественную встречу гостей, и, значит, нечего попусту пялиться в окно. Разрешение землянам на посадку может поступить в любую минуту. Серпантина подошла к столу и включила электрическую музыкальную шкатулку. Тотчас же во всех конторских помещениях и цехах полились из динамиков бодрящие звуки «Веселой рождественской польки».
Ангелы-рабочие подняли головы от станков, ангелы-служащие притихли за своими водоохладителями. Даже часы с кукушкой перестали тикать.
— Внимание, ангелы Марса! — прозвучал по радио голос Серпантины. — Говорит ваш представитель. Готовьтесь к выполнению Плана Один, повторяю, Плана Один.
На мгновение установилась тишина, а потом миллионы членов АРАМ в едином порыве запели рождественский гимн. Ангелы пели, музыкальная шкатулка играла, а кукушка в часах совсем охрипла от непрерывного кукования.
Электроприборы совершили посадку ровно в 24 часа 36 минут по местному времени (сутки на Марсе продолжаются 24 часа 40 минут; только представьте, какие неудобства это создает для земных часов с боем!). Тостеру как капитану выпала честь первым ступить на пыльную поверхность Красной планеты, и прежде всего он подумал о том, что старый Гувер был целиком и полностью прав, когда отказался лететь на Марс. По сравнению с равниной Кларитас самый пыльный чердак Земли показался бы раем для пылесосов.
Затем тостер вспомнил о настольной лампе, ибо за четыре минуты до марсианской полуночи Кларитас был погружен в непроглядный мрак. В небе виднелись две луны — спутники Марса Фобос и Деймос, которых правильнее было бы назвать Искоркой и Проблеском, настолько слабым был исходивший от них свет.
— Ax, — произнес слуховой аппарат, выбираясь последним из бельевой корзины, — вельх дункель хир!
— Он говорит, — перевел вентилятор, — «Как тут темно!».
— Да уж, — согласился тостер, беспокойно озираясь по сторонам. Интересно, там ли мы приземлились, где нам было указано? Что-то я не вижу огней Комитета по встрече.
— Хёр цу! — прошептал слуховой аппарат (что по-немецки значило «Слушайте!») — Я не вижу ни зги, но слышать кое-что слышу.
Все прислушались. И правда, издалека, но с каждой минутой все более явственно, доносились звуки «Веселой рождественской польки».
— Надо же, — восхитилось радио, — «Веселая рождественская полька»! Давненько я ее не слышало. Однако она как-то не вяжется с 11, то бишь, с 12 апреля.
— Другие шары говорили мне, — сообщил воздушный шарик, — что универмаги к Рождеству начинают украшать загодя. Хотя все равно рановато.
Музыка смолкла. Во мраке, на некотором удалении от электроприборов, вспыхнул огонек. Послышались гудки, похожие на паровозные. Огонек приближался.
— Это поезд, — сказал тостер, — далеко-далеко от нас.
— Как знать, — проговорил задумчиво слуховой аппарат, — вдруг то, что астрономы принимали за каналы, на деле железнодорожные пути?
Но, как вскоре выяснилось, поезд находился совсем рядом. Просто он был крошечным, игрушечным поездом. Вот он подкатил к миниатюрной, освещенной крохотными фонариками станции, и тостер разглядел его пассажиров серебристоволосых ангелов в белых одеждах.