— Он не трогает кур! — горячо заговорил Мартин. — И не кусается! Не надо его привязывать.
— Ты у меня поспорь ещё! — Нора качнулась к нему. Узловатые пальцы сжались в кулаки. — Тебе молчать надо и молиться — день и ночь. За мать свою, что горит сейчас в огне чистилища! За отца, которого ты… — она замолчала и отвернулась.
Мартин прикусил губу. Его мама на небе! И он вовсе не забыл отца. Или бабка хотела сказать что-то другое?
— Сколько ему? — Джон О`Донохью, ближайший сосед Пэта Боланда, затянулся трубкой.
— Девять уже, — Пэт сплюнул в очаг. — Ест, словно голодной травы нанюхался, а всё не впрок. Кожа да кости.
— Так-так, — Джон быстро глянул на Дэна Гейни. Прославленный на всю округу знахарь пока что не вмешивался в разговор, неспешно потягивая из бутылки потинь[2].
— И давно это с ним?
— С четырех лет, — Пэт взял у Дэна бутылку и сделал добрый глоток. — Дэвид говорил, заболел мальчонка сильно, в жару лежал, бредил. Бриджит травами его поила. И вроде оклемался он, а потом ни с того, ни сего всю левую сторону скрючило. Нога ещё ничего, прихрамывает только, а рукой совсем не двигает, и левый глаз косит.
— А пес его? — Джон подался вперед, жадно ловя каждое слово.
— Сам же видел, — Пэт вернул Дэну бутылку. — Белый он, по грязи бегает, а все чистый. Морда тонкая, уши красные. Только у Добрых соседей такие собаки.
Они посмотрели на Дэна. Знахарь выдержал паузу, основательно затягиваясь трубкой. Выдохнул дым, откашлялся.
— Верно говоришь, — голос его звучал сухо и надтреснуто. — Из-под холма этот щенок. Вырастет с доброго теленка ростом, начнет на кур охотиться, а там и за коз возьмется, и за коров. Подменыш он.
— Как же это?! — Джон поперхнулся потинем. — Слышал я о детях-подменышах, но чтобы пес…
— А так уж, — Дэн усмехнулся. — Коли родится под холмом увечный щенок, Они его людям подбрасывают. Корова-то не боится его?
— Бояться — не боится. А вот доиться меньше стала, это верно, — Пэт оглянулся на дверь. — Всё одно к одному. Как думаешь, Дэн, сам-то мальчишка — человек или тоже… подменыш?
— Может и так, — Гейни со значением покачал головой. — Слышал я про его мать, что якшалась она с Добрыми соседям.
— Верно, — Пэт наклонился ближе. — Уж старуха моя предупреждала Дэвида, а он смеялся только. Ни во что не верил. И священника к мальчишке звать отказался. А вскорости и умер, хотя здоровый был. Ну, тут уж слухи пошли, что подменыша Бриджит растит, и он, стало быть, от мужа-то ее избавился. А в этом году, видать, ее черед пришел. А может, и не умерла она, может забрали ее Добрые соседи.
Мужчины помолчали, посасывая трубки. Пэт сутулился на табурете, стиснув мозолистые, заскорузлые пальцы.
— Неладно у нас, Дэн. Коровы по всей округе доиться перестали. Может, этот пес проклятый молоко у них ворует? Каждую ночь ведь сбегает, как ни привязывай. Того и гляди, соседи с жалобами явятся. Вчера отец Райан мимо проезжал, так пес в его коня чуть не вцепился. Январь на дворе, а всё дождь и дождь. Мэри с Бидди кашлять начали. Старуха моя слегла. Неужто, она следующая будет? А мы эту тварь кормим!
Мартин отнес в конюшню ведро с вареной репой и рубленым кормовым дроком. Помогая себе коленом, высыпал в кормушку. Серая благодарно фыркнула. Мартин поставил ведро и сел в углу на кучу соломы. Финн тут же свернулся у него под боком. Возвращаться в дом, где у очага пили трое мужчин, не хотелось. Гости пугали Мартина, особенно тощий коротышка, с цепким, колючим взглядом. Не зря Финн на него зарычал.
Мартин уткнулся в белый мех. От щенка пахло сухим вереском и кровью.
— Опять на зайцев охотился?
Финн виновато заскулил и лизнул его в щеку. Мартин вздохнул. Однажды он слышал, как кричит смертельно раненный заяц — совсем по-дитячьи. Но пусть уж лучше Финн ловит зайцев, чем кур.
— Не любят они нас, — прошептал он в рыжее ухо. — Ну, ничего. Переживем зиму, а по теплу уйдем бродяжничать. Я милостыню просить буду, ты — охотиться. Ягоды пойдут, грибы. Прокормимся как-нибудь.
О жизни нищих Мартин знал мало. В город его мама не брала, а в деревню попрошайки забредали редко. Правда был один — горбун по имени Джек. Он появился в Балливадлеа прошлой осенью — насквозь промокший и грязный, в обносках из дерюги и с рваным мешком на голове. Джек просил хлеб в обмен на песни. Голос у него оказался на удивление чистый и красивый. Бриджит впустила его в дом, дала хлеба и кружку молока. Они вместе пели весь вечер, и нищий остался ночевать. Мартину он понравился — Джек вовсе не обращал внимания на его уродство. Дождавшись, пока мать выйдет к козам, Мартин торопливо, сбиваясь и глотая слова, рассказал гостю сказку про горбуна, которого излечили фэйри.